Письмо второе

Сначала нас игнорируют,
Затем над тобой смеются,
Затем с тобой борются,
Затем ты побеждаешь

Индира Ганди


Привет!

Пишу тебе письма на всем на чем можно только писать. Постановления, протоколы, стены в камере. Бумагу нам не дают, у нас есть пять дней, чтобы обжаловать наши приговоры, но как это сделать без бумаги и ручки никто не сказал. Лишь маленький огрызок карандаша, найденный мною в батарее, не лишает меня связи с тобой.

В ту ночь нас всех отвезли в Московский РОВД. Когда все вышли из автозэка, моему удивлению не было предела. Я и не думал, что можно перевезти такое количество людей в такой маленькой машине. Но оказалось можно. Сто или меньше, я не считал, но актовый зал был наполнен людьми. При электрическом свете, мы начали всматриваться в лица друг друга. Лица некоторых были в ссадинах и кровоподтеках. Лица других преисполнены удивления. Многие из присутствующих как оказалось и на площади не были. Я вспомнил переговоры по рации в дороге: - Приказ на полторы тысячи человек. Доносилось сквозь шипение. Вот они и собирали всех, кто попадался им на пути. Кого-то из такси вынули, кого-то забрали с девушкой, для массовки. Ты представляешь, все эти люди, кого привезли с нами, не верили до последнего, что их всех посадят, что нас всех посадят, ни у кого в голове не укладывалось, что за прогулку по ночному городу можно получить 12 суток. А теперь мы все вместе, в одной камере сидим и ничему уже не удивляемся. О, как бы мне хотелось избавить тебя от лишнего волнения, сказать, что со мной все хорошо, обнять… но увы. И поэтому я пишу тебе. Мы были в логове зверя, в самом сердце его деревянной армии. Мы видели, как они пытаются шутить, как им комфортно среди всех нас, как они упиваются нашими страданиями. Женя смирился, после того как в два ночи ушел его поезд в Москву, он заснул. Мы поняли, что все решится утром. Нас всех посчитали, забрали шнурки, вежливо пригласили оставить им наши отпечатки пальцев и бросили в лапы томительного ожидания. Им все не почем. Слезы девушек, не дошедших домой с работы, боль тела изувеченных, прошение иностранных граждан вызвать консула, плевали они. Мы ведь все из мяса. Мы для них низшая каста, ни чета им. Они другие. Они с ним в одну руку шпилят. А все козыри у него, да и карты крапленые.

Зато были среди всей этой человеческой трагедии и приятные моменты. Это репродукции картин русских художников, вырезанные чьей то дрожащей рукой наспех, в кривеньких деревянных рамках, сиротливо висящие на коридоре. И кому пришла эта комичная идея в голову я не знаю, но здесь были все. Кустодиев, Верещагин, Левитан, Шишкин я даже среди всей этой прелести Куинджи нашел. Ты только представь, среди всего этого мрака увидеть такое. Я радовался как ребенок, другие переглядывались и в недоумении пожимали плечами. Ах, как я понимаю их. Это была лучшая шутка жизни, в этом богом забытом месте.

Потом меня вымазали в мастику и отправили отмываться. Я вернулся в актовый зал и устроившись поудобней кое как заснул. Вокруг все спали. Ждать утра, так было легче. Тянулось время. За окнами светало.

_Светает…
_Свет тает?
_Да нет же, тьма тает…


Пора. Нас снова грузили в автозэки. Сонные, или совсем не спавшие мы ехали, сами не зная куда. За дверями грустил солдат срочник. Я попытался втереться к нему в доверие.

-Земляк, сам то откуда? С гродненской?- попытался угадать я.

-Нет.

-Но акцент то у тебя красивый, благородный польский, точно оттуда.- не унимался я

-Нет, я из-под Бобруйска.

-Красивые там места, бывал.- пришлось взять грех на душу и нагло соврать мне.

-Да, красивые.

-А куда едем, знаешь?

-Говорят в Жодино…

Меня прошибло в пот. Это же как в 37-м, подумал я про себя и сердце начало биться чаще. Без суда и следствия. Как?

-Старина – продолжал я наступление- а про суд ничего не слышал, может ты ошибаешься?

-Начальник сказал в Жодино.

До меня начало доходить, в какое гуано мы вляпались. Или этот желторотый все напутал, да скорей всего так и есть, думал я, но просто хочется парню быть в теме, вот он и говорит, сам не зная что, или все серьезно. Я почувствовал как мои слова, начали сами собой, принимать какую то агрессивно- тюремную окраску. И я снова почувствовал на себе всю безысходность ситуации. И ту боль, которую люди испытывают при разлуке с близкими им людьми. С любимыми.

Но как я и предполагал, желторотый все напутал. И нас привезли в суд. Какую радость и облегчение я почувствовал одновременно, ты даже не представляешь. Нас не расстреляют, не без иронии выронил я выходя из машины. Это был суд. Про гуманность подобных мест и типы людей здесь работающих мне известно не мало, но все равно было радостно. Странно звучит, я знаю. Мы сидели в бетонном помещении метр на метр, втроем. Слышали как называют фамилии, прикладывали ухо к дверям, людей уводили и приводили, кого то возможно даже отпускали. Но так ли это, я уверен не был, хотя всей душей верил в штраф и правосудие. Пришла моя очередь. Меня под охрану взял улыбчивый милиционер, который как оказалось, работал следователем, но из за нехватки людей подрядился помогать остальным подневольным. Он то мне и рассказал первым, что надежды нет, всех нас посадят, а вот на сколько, уже зависит от нас. Я ведь вину не признал. Говорит, если признаешься, получишь 10 суток, а если нет, 12. Всех нас по единому шаблону упаковать решили, мол шли по тротуару руками размахивали громко кричали… Ты только представь, уровень сознания людей в высших инстанциях, которые все это пишут, читают, принимают решения. А на той стороне их неумолимого взгляда, люди, не имеющие никакого отношения к политическим играм и без какой либо возможности доказать это. Виновен и никаких речей можно не произносить в оправдание. Я видел, как она улыбалась на мои слова в ответ. Ну тут я и не выдержал.

"А судьи кто?" Обвинил ее в отсутствии профессиональной этики, спросил, ходит ли она в судейской мантии по квартире, вместо обращения "высокий суд" все время говорил "вот вы" и пожелал счастья на последок. Мой конвоир бил меня ногой под стойкой, чтобы я заткнулся, но было поздно. И не поверишь, у меня отлегло. Я чувствовал себя освобожденным и 10 или 12 или 15 суток я получу, для меня никакой разницы уже не было. Я слышал как истерично кричала судья: -Воды, воды!

Девушки падали в обморок после оглашения приговора. Их уносили с площади, их выносили из зала суда. А коварный Урфин улыбался с первых страниц газеты, держа под мышкой маленького мальчика, рассказывал душераздирающие истории. Думаю нам их специально подкладывали, это увлекательное чтиво, с однобоким освещением событий. Но мы и без них все знали. Я совсем не расстроился когда узнал, что мне дали 12 суток. Только есть хотелось. Женя тоже получил 12 суток и вся его работа стала. Он был в шоке. Но не долго. Ведь теперь мы ехали в Жодино- конечный путь наших свободолюбивых странствий.