Письмо шестое

Потому что почерк- сумма голоса и походки
Потому что красивый почерк- разновидность ласки

Вера Павлова


Наконец меня нашли. Сегодня скрипел засов, открывалась дверь, меня выводили прогуляться. Ну и огромная у них тюрьма. Длинные синие подземные коридоры, ведущие к свободе, на прогулку, к адвокату или следователю. У каждого здесь свой путь.

Меня желал видеть консул. Не могли найти, не знали, никто не говорил. И я ему верю. Меня еще в самом начале пути перестали слушать. "Маскали", как узнали, что у меня украинское гражданство, так сразу и скривили свои мины, не заметив меня. Консула? Да иди, посиди там на стульчике, мы позовем его.

Московское РУВД, очень странное место, скажу тебе. Думают, что можно молчанием решить проблему. Умолчали, значит не было. Ну если честно так и вышло, хорошо я письма выписывал во все стороны. Ну хоть под новый год доехал ко мне земляк. Обещал, что выпустят днем. Привести себя в порядок к празднику. А как быть с настроением, об этом умолчал. Может оно и к лучшему, что люди решают свои проблемы недосказанностью. Но он же консул.

Никогда не говорил с консулом. Делиться с ним своими мыслями не хотелось, рассказывать планы на будущее, задавая смелые вопросы, было бы с моей стороны поведением не осторожным, наверняка кабинеты прослушиваются. Так, беседа на новую тему со свежим человеком, новое лицо. Я ведь даже не помню, что говорил ему. Но мы поладили. Я прогулялся по тюремным лабиринтам, принимая оживленное участие в обсуждение темы смертного приговора. Каждый остался при своем мнении. Хотя он был близок к осознанию, но его время еще не пришло. Вечером читал GEO. Эти фотографии галактик, звезд и космической пыли переливающейся какими-то загадочными цветами, напоминали мне о нашей сверх уязвимости. И я чувствовал себя лучше. Я думал о суете сует и маленьком городе для нас. Там где любили гулять и где гуляли. А потом взглянул на свой почерк. Буквы были другими, не похожими на те, что появлялись на бумаге в первые дни моего ареста.

Платон в свое время говорил, что письмо, это геометрия души. Ну когда бы еще, я писал письмо от руки. Механический стук клавиш, давно заменил нам всем проникновенный скрип пера. Конверты, марки, согнутый два раза текст, способный лежать на ладони и греть мою душу. Жаль, ты не могла писать мне. Жаль, ты никогда этим не занималась. Лишь выуживала конверты из почтовых ящиков. Прыгающие буквы в графе кому, складывались в такое близкое для меня имя. Для Маши, всегда писал я на теле конверта, держал в руке, а потом опускал в какой-нибудь почтовый ящик на отшибе. Их всегда не просто было отыскать в новом городе. В тюрьме их забирают солдаты. Потом они в руках цензуры и только потом они на пути к ящику или куда ни будь еще, ближе к тебе. Я не хотел, чтобы они прикасались к моим мыслям, чувствам и не отправлял их. Между пестрыми снимками чего то запредельно далекого и по неземному красивого, лежат листы бумаги, обернутые в мой почерк. Безропотно, успевшие пропитаться этим едким запахом тюрьмы, способные ожить от одного твоего прикосновения. Пусть так.