Никита Лиховид: Срок больше жизни все равно не дадите…

Самый молодой, но самый стойкий "декабрист". Именно таким вошел в новейшую историю Беларуси 21-летний парень из Минска Никита Лиховид.

Приговоренный к 3,5 годам лишения свободы по обвинению в массовых беспорядках, парень отбывал наказание в Новополоцкой колонии. За решеткой Никита провел 4 месяца и 6 дней, и только восемь из них – вне ШИЗО и помещения камерного типа (ПКТ).

- После кровавого воскресенья прошел год. Вы, как и все, шли на Площадь, чтобы протестовать против фальсификаций президентских выборов, а попали в "мясорубку". Почему, на Ваш взгляд, власть решилась на кровавый сценарий, а оппозиция ничего не смогла противопоставить?

- Власть видела, что с треском проиграла эти выборы. Власть знала более-менее реальный результат – колоссальный объем фальсификаций даже ей не позволил узнать точный результат голосования.

У оппозиции не было единства, она была рыхлая. Оппозиция не имела четкого плана действий. Мне кажется, они сами не ожидали, что придет такое огромное количество людей, готовых защищать свой выбор. Даже оппозиция не ожидала такого народного возмущения.

Власти были готовы к такому повороту событий. Власть готовилась заранее – за год до выборов власти закупали спецсредства для подавления возможных волнений.


- Вы полагаете, одной из ошибок оппозиции на президентских выборах было отсутствие единого кандидата?

- Я так считал, считаю и до сих пор придерживаюсь этой точки зрения. Хотя многие придерживаются противоположной точки зрения: мол, один кандидат – одно выступление по телевидению, девять кандидатов – девять выступлений. Возможно, девять кандидатов привлекли на свою сторону большее количество избирателей, но в современных белорусских условиях, к сожалению, это привело к печальному результату. Раздробленность, неспособность договориться даже девяти кандидатам (хотя цель у всех объявлена одна) не позволила выработать единый план действий, четкий алгоритм того, что должно было происходить 19 декабря.

- 19 декабря 2010 года стало мрачной вехой лично для Вас и для всей страны. В каком свете видите события годовой давности сейчас?

- Это очень важный день в истории Беларуси – и тогда ощущалось, что происходит нечто важное. Все, кто был в тот день на Площади (не только митингующие, но и силовики), все были причастны к чему-то большому и важному. Только каждый со своей стороны: кто-то хотел изменить жизнь к лучшему, кто-то делал все, чтобы оставить ситуацию как есть.



- Для Вас этот день стал личной трагедией…

- Я бы не сказал, что он стал для меня трагедией. Он ознаменовал новый виток моей жизни. То, что было потом, научило меня очень многому: я увидел структуру белорусского государства с той стороны, с которой раньше не видел, даже никогда и не думал, что представится такая возможность. Я увидел много разных людей, увидел, как ведут себя люди в разных условиях, увидел тех, на ком держится этот режим, смотрел глаза в глаза. Для меня это не было трагедией – это были временные трудности, возможно, но не трагедия.

- Вас задержали, бросили в СИЗО КГБ. Затем – судилище, колония, где большую часть отсиженного срока Вы провели в ШИЗО и ПКТ. Что помогало Вам выжить за колючей проволокой, верили ли, что скоро выйдете на свободу?

- Верил, конечно верил. Когда я прибыл в колонию, отказался выполнять режим, мне в администрации Новополоцкой колонии сказали: ты же понимаешь, есть статья 411 Уголовного кодекса, по которой ты можешь получить еще два года. И еще, и еще… Есть теоретическая возможность, что ты вообще не освободишься: будут судить по 411-й статье и будут добавлять по два года. "Больше жизни срока вы мне все равно не дадите", - ответил я. Я такой какой есть, и это ваши проблемы, что ваша исправительная система не может на меня повлиять. А во-вторых, исправлять меня не надо – я не преступник.

Администрация старалась, старалась, старалась – но в итоге так и не смогла на меня повлиять.

- Не подсчитывали, сколько времени провели в ШИЗО и ПКТ?

- В колонии я находился четыре месяца шесть дней – из них только восемь дней я провел вне ШИЗО и ПКТ. Все остальное время я находился там.

- Официально администрация колонии называла одни причины "наказания". А что они говорили во время "душеспасительных" бесед, которые любят проводить?

- Наверное, говорили то же, что и моим родным, адвокату. По большей части они не обманывали: я на самом деле отказывался выполнять их распоряжения, отказывался соблюдать режим содержания, установленный в колонии. То есть, отказывался от уборок, от зарядки. К администрации колонии у меня лично никаких претензий нет. У меня есть претензии к Департаменту исполнения наказаний МВД, у которого "на иждивении" находятся 70 тысяч осужденных и они не знают, как их прокормить. У меня претензии к белорусскому государству, которое эти 70 тысяч человек осудило и не знает, как прокормить, как обеспечить работой. Большинству осужденных предъявлены иски, а имеющаяся работа не позволяет их выплачивать. У меня есть претензии к белорусскому законодательству, потому что администрация колонии сажала меня в ШИЗО и ПКТ по существующему законодательству.

Администрация колонии делала все в соответствии с законом и говорила мне: "Ты же понимаешь, от нас тут вообще ничего не зависит. Мы не можем не садить тебя в ШИЗО, потому что такой закон".

- Постоянное пребывание в ШИЗО, в ПКТ вы расцениваете как пытки?

- Мне тяжело судить. "Пытки" для меня – неконкретный термин. Пытки в моем понимании – когда под ногти иголки загоняют. Если называть пытками действия власть предержащих в определенном учреждении, когда хотят от вас получить определенную информацию, действия – возможно, это пытки. Тогда так пытают всех, потому что при отказе подписывать соглашение о сотрудничестве, соблюдать режим – вас сажают, сажают, сажают. Только для того, чтобы вы подписали обязательства и начали соблюдать режим. Так пытают ежедневно в белорусской тюрьме.



- От Вас, как и от остальных "декабристов", добивались прошения о помиловании. Зачем? Унизить, растоптать?..

- Наверное, чтобы соблюсти видимость законности. Меня, как не подписавшего прошение о помиловании, освобождали незаконно. Как я говорил, "по беззаконию посадили, по беззаконию освободили".

Что касается кандидатов в президенты, членов их штабов, то Лукашенко их прошения нужны для того, как мне кажется, чтобы на очередной пресс-конференции российским журналистам сказать: да что вы говорите, что их незаконно посадили! Они же написали прошения о помиловании, в котором признают свою вину. А я, великодушный, их освободил. У них нулевой рейтинг, а все говорили, что я посадил их в тюрьму потому, что боюсь.

А от рядовых декабристов помилование требовали, видимо, потому, чтобы обелить себя в глазах силовиков. Даже надзиратели видят, что такого бешеного беспредела никогда не было.

- Как встретила Вас свобода? Ждали ли Вы этого освобождения?

- Не ждал. В день, когда меня освободили, я ждал, когда меня будут знакомить с тюремным режимом – как злостного нарушителя режима меня должны были везти в Могилев в тюрьму №4, где я должен был досиживать свой срок.

Правда, я чувствовал, что к началу осени политзаключенных начнут освобождать. Начали освобождать еще раньше, в августе, потому что началась экономическая чехарда в стране, проблемы с валютой, страшная инфляция. Я знал, что они не смогут нас держать так долго, как бы им хотелось. Понимал, что будут пытаться продать нас Западу, особенно после летних пресс-конференций Лукашенко, когда кричал: пускай Запад их забирает – я хоть завтра их освобожу. 1 августа отпустили первых "декабристов". Но я знал, что все они писали прошение о помиловании. Я думал, если это будет определяющим условием для выхода на свободу – значит, сидеть мне три с половиной года, может, пять с половиной, а может, и больше. Для меня это был абсолютно неприемлемый вариант. Когда начальник в первый раз пытался уговорить меня написать прошение о помиловании, я видел в его глазах, что он понимает, что напрасно тратит время. Сказал только: "Я человек подневольный, мне сказали с тобой поговорить – я разговариваю"… Мы посидели, мило пообщались, и он отправил меня обратно в камеру.

- Все эти события явно подкосили Ваше здоровье. Подлечились?

- Пока молодой, эти проблемы не так сильно заметны. Я набрал вес довольно быстро – не тот, который был ДО, но вышел на свой средний вес. Сейчас мне нужно найти хорошего физиотерапевта, чтобы выровнял мне спину, позвонки подровнял.

- Охранка "постаралась" или заключенные?

- Нет, заключенные, слава Богу, не могли на меня вообще никак влиять… Силовые ведомства, скажем так, постарались. И зубы сейчас буду обратно себе делать – из-за отсутствия витаминов рассыпались зубы.

- В этой стране Вы видите для себя будущее?

- Да, вижу, почему нет? Мне говорили: уезжай, тебе тут ничего не светит… Допустим: я уеду, Дима Дашкевич освободится – уедет, Эдик Лобов уедет, все уедут… А кто останется? Ну кто останется? Ведь не мое поколение загнало страну туда, где она находится. Наши родители, бабушки, дедушки за Лукашенко голосовали. Так складывается история, что всегда следующему поколению приходится отдуваться за ошибки прошлого. Значит, судьба такая, раз я родился в этой стране в это время… А уезжать, бежать – кому я нужен там? Там я – гость, а здесь я – хозяин.

- Свое будущее связываете с политикой или видите себя в иной сфере?

- Не знаю. Политика для меня – это выступления с трибун и так далее. Но мы дошли до такого абсурда в стране, что все, кто против власти, априори занимаются политикой. Хотя для меня лично это не политика. Если люди вокруг называют это "политикой", пусть так и будет.

Буду заниматься тем, чем занимался, буду жить, как и жил. В определенный момент, думаю, я еще раз смогу попытаться помочь своей стране.

- Если бы пришлось еще раз пройти все круги ада, которые Вы уже прошли, - повторили бы?

- Для своей страны – да. Если надо будет – без раздумий. Этот вопрос никогда передо мной не стоял – надо или не надо, никогда.

- Что представляет собой белорусская оппозиция сейчас?

- Не хочется о грустном…

Оппозиция сильно подорвана после 19 декабря. Но в то же время мы увидели, что белорусы на самом деле могут самоорганизовываться – это не такое "тупое быдло", каким белорусов хочет выставить Лукашенко. Мы можем защищать свои права, можем бороться за нормальную жизнь. Лето 2011 года показало наш потенциал – он огромен.

Другое дело, что некоторые деятели захотели стать лидерами этой самоорганизации, представить народные выступления как продукт своей деятельности. Это неправильно. Нельзя говорить, что это "я заставил людей выйти на улицу", "я их организовал". Это исключительная заслуга белорусов, а не заслуга одного лица, одной организации или движения.

Уходящий год поменял структуру белорусской оппозиции – мы перешли от системы "два белоруса – три партии" к народной самоорганизации, народному ополчению. Очень много людей на самом деле не верит в политику Лукашенко, и эти люди выросли из кухонных оппозиционеров, - они готовы что-то делать. Они просто ждут момента…

Но это и есть ошибка оппозиции, что не показывают людям того, что мы готовимся. Все говорят общие слова. Если раньше жестко требовали новых выборов без Лукашенко, то сейчас раздаются голоса о каких-то попытках диалога. О каком диалоге может идти речь, когда Автуховичу приходится вскрывать себе вены в ШИЗО, Статкевича переводят в ПКТ без всяких причин, к Санникову не допускают адвоката, не приходят от него письма, Дашкевич который месяц сидит в одиночке?.. Как минимум некрасиво говорить о диалоге с режимом, который уже зарекомендовал себя как кровавый.

Это вызывает неприятные вопросы и отталкивает людей от оппозиции.

- Народ подавлен, в обществе царит атмосфера полной безнадеги. Когда же мы увидим хотя бы проблеск в конце тоннеля?

- Хочется, чтобы это было как можно раньше. Но, к сожалению, не все в жизни происходит так, как мы хотим. Я разговаривал с участниками "молчаливых протестов". Летом было ощущение, что завтра, уже завтра свершится. Люди чувствовали, что это в их руках. Все ждали осени… Прошла осень, уже зима календарная – ничего не изменилось. К сожалению, спал народный гнев.

Мне кажется, что 2012-й год будет последним для Саши. Но это не значит, что он уйдет и все сразу станет радужным. Начнутся очень тяжелые времена, потому что придется отдавать его долги, нам придется искать средства на модернизацию экономики. Нам придется много сделать для оздоровления нашего общества, потому что 18 лет разделили его на тех, кто свято поклоняется режиму, и тех, кто ненавидит его. Нам придется что-то делать с массой людей, которые 18 лет так или иначе участвовали в репрессивной машине. Тех, кто сознательно это делал, придется судить. Ближайшие два, три, четыре года я не вижу ничего светлого впереди.

Но один день правления Лукашенко сегодня "обеспечивает" нам в будущем два-три дня упорной работы. С каждым днем мы опускаемся все ниже и ниже. И чтобы выкарабкаться оттуда, нам понадобится много сил, знаний.

Хочется верить, что с падением режима уехавшие за границу вернутся и помогут нам.

Справка. Судья Партизанского района Минска Наталья Пыкина осудила Никиту Лиховида на 3,5 года заключения за участие в массовых беспорядках 19 декабря. Минский городской суд оставил приговор без изменений. Никита Лиховид виновным себя не признал и в последнем слове заявил, что будет бороться за отмену приговора.

7 мая из минского изолятора на Володарского его этапом отправили в колонию.

Освобожден 14 сентября 2011 года. Прошение о помиловании не писал.