Сергей Калякин: Если выборы отсутствуют, мы превращаемся в мечтателей и фантастов

Сергей Калякин является политическим долгожителем Беларуси и политическим ровесником Лукашенко: в год избрания Лукашенко президентом возглавил Партию коммунистов Белорусскую (ныне – БПЛ "Справедливый мир").

"Детство, отрочество, юность" обоих проходило параллельно. Только в результате Лукашенко 19 лет руководит страной, а Калякин все эти годы находится в оппозиции. И даже ни разу не выдвигался кандидатом в президенты.

Почему Верховный Совет 13 созыва не прервал полет диктатора Лукашенко? Почему Лукашенко так и не стал руководителем союзного государства? Почему Сергей Калякин ни разу не выдвигался кандидатом в президенты? Почему единый кандидат не всегда благо?

Сергей Калякин дал эксклюзивное интервью проекту UDF.BY - "ПОЛИТИКА".

- Сергей Иванович, БПЛ "Справедливый мир" ушел в третий сектор – говорят, так проще выжить, чем заниматься политикой. Почему ушли?

- Кто-то хотел бы, чтобы мы ушли в третий сектор. Мы не уходили из политики и решаем задачи, которые должна решать политическая партия.

Главная проблема белорусской политики – отсутствие свободных справедливых выборов. При отсутствии выборов партия не может ни измерить свое влияние, ни проверить правильность программных целей, ни скорректировать свою деятельность – она работает вслепую.

Если выборы отсутствуют, теряется смысл действия любой партии, а мы превращаемся в мечтателей и фантастов: сами себе пишем программы, которые никогда не будут реализованы.

"Справедливый мир" делает акцент на проведении свободных справедливых выборов с открытым прозрачным подсчетом голосов – это важнейшая политическая задача, которую мы решаем. Кому-то показалось, что мы ушли в третий сектор. Это заблуждение: все политические партии должны сконцентрировать свое внимание на решении этой проблемы, все остальное – второстепенно.

Например, какая тогда разница, сколько кандидатов будет на предстоящих президентских выборах – один, десять, сто? Если никто не считает голоса – весь процесс не имеет смысла.


"В течение года баланс сил мог совершенно измениться"

- Многие убеждены, что главным тормозом развития страны является Лукашенко. У оппозиции, в том числе - Верховного Совета 13 созыва была возможность прервать полет диктатора Лукашенко на взлете, в 96-м, доведя импичмент до логического конца. Почему не довели импичмент до логического конца?

- Проблема Беларуси не в Лукашенко, это больше собирательный образ. Проблема заключается в системе властных отношений, общественных, политических, производственных отношений, которые система породила и которые вредят развитию общества.

Взлет Лукашенко приходится не на 96-й год, а на 94-й; а начался и того раньше – в 92-93 году. Лукашенко пользовался громадной популярностью: он набрал на свободных справедливых выборах 87 или 88 процентов из числа пришедших на выборы, и почти 60% всего взрослого населения Беларуси. Он обладал легитимной властью, и ресурс доверия в 96-м году он использовал как таран для упрочения своей власти. В то время, как бы нам ни хотелось, авторитет и доверие к Верховному Совету был на порядок ниже, чем к Александру Лукашенко. Он использовал кредит доверия, чтобы убрать политических конкурентов. Он боролся не с Верховным Советом, а с политической системой, которая основывалась на балансе интересов, на принципе разделения властей.

Лукашенко сконцентрировал всю полноту власти в своих руках, но при этом он сконцентрировал и всю ответственность. Если бы события 1996 года происходили сегодня, был бы совершенно другой расклад и совершенно другой результат. В то время он мог действовать, не оглядываясь на закон, на определенные формальные правила, понимая, что за ним – безусловная поддержка населения.

Конституционный суд не выполнил свою функцию – он так и не довел до логического конца заявление депутатов, подписей которых было достаточно для начала процедуры импичмента Лукашенко; она не была даже начата. Большую негативную роль в тех событиях сыграл председатель Конституционного суда Валерий Гурьевич Тихиня. Он использовал полномочия председателя КС не для того, чтобы по закону рассмотреть заявление депутатов, а чтобы "похоронить" его (не знаю почему, но так повел себя Валерий Тихиня).

Вторая причина – Верховный Совет недальновидно не утвердил соглашение между Лукашенко и председателем Верховного Совета Шарецким, которое было скреплено подписями представителей России в лице премьер-министра и председателей двух палат парламента. Это соглашение давало временную передышку и снимало проблему принятия Конституции (Лукашенко уже отменил свой указ об обязательном характере референдума). Да, Лукашенко имел подавляющее большинство в конституционной комиссии, но принимать-то Конституцию нужно было на основе старой Конституции! А она гласила: принять или изменить Конституцию может только Верховный Совет.

В течение года баланс сил мог совершенно измениться, поскольку Лукашенко не выполнил обещания, данные избирателям. Но мы не получили этот год, потому что Верховный Совет не утвердил соглашения, причем не хватило буквально двух-трех голосов…

Странно, что одинаково голосовали представители пропрезидентской фракции "Согласие" и представители фракции "Гражданское действие"; у них, конечно же, были свои резоны, но в данном случае они развязали Лукашенко руки. Верховный Совет выглядел как орган, который отказался от достигнутых договоренностей, поэтому Лукашенко после тех событий и заявил: как можно иметь дело с таким Верховным Советом?

Он опять вводит указ об обязательном характере референдума, все возвращается на круги своя…

И произошло то, что должно было произойти. Кредит доверия Лукашенко превышал кредит доверия к другим органам власти, и Лукашенко блестяще использовал этот перевес.

- 19 ноября 1996 года более 70 подписей за импичмент переданы в Конституционный суд, а 21 ноября в Минск для переговоров по урегулированию властного кризиса прибывают спикеры нижней и верхней палат российского парламента Егор Строев и Геннадий Селезнев, а также премьер-министр России Виктор Черномырдин и вице-премьер Валерий Серов. Ночью 22 ноября Лукашенко, Шарецкий и Тихиня подписали Соглашение об общественно-политической ситуации и конституционной реформе в Республике Беларусь. Не сыграл ли российский десант роль "троянского коня"?

- России было все равно – кто одержит верх, она не поддерживала ни Лукашенко, ни Верховный Совет. Россия преследовала совершенно другую задачу – не допустить кровавых столкновений в Минске по примеру расстрела российского парламента в 93 году. Российское руководство стремилось обеспечить мирное решение конституционного кризиса. Аккумулированную позицию президента и Верховного Совета российские руководители изложили в формуле "нулевого варианта": президент отказывается от обязательного характера референдума, парламент отказывается от импичмента, после чего обе ветви власти начинают сосуществование с чистого листа. Вот в этом заключалась сверхзадача российского руководства.

Никакого давления они не оказывали ни на Верховный Совет, ни на президента. Работали две параллельные группы из России: группа Черномырдина и Серова, вице-премьера, бывшего министра строительства БССР (по линии исполнительной власти), и группа Строева-Селезнева (с парламентом). Их задача заключалась в посредничестве: они получали наши предложения, передавали группе Черномырдина, которая уже передавала предложения Лукашенко. Они не вставили ни одной буквы, ни одной запятой в соглашение, подписанное ночью 22 ноября.

Поэтому не надо притягивать Россию к ответственности за то, что произошло осенью 1996 года.

- Гарантий они тоже никаких не давали?

- Они давали гарантии. Они подписали это заявление как гаранты, что обязательства, взятые обеими сторонами, будут соблюдаться. А сторона, которая нарушит свои обязательства, не получит нашей поддержки. Так и получилось: когда Верховный Совет отказался от подписи председателя Верховного Совета, то Россия приняла сторону того, кто придерживался соглашения, кто формально оказался прав. На международном уровне отказ от подписи Шарецкого выставил Верховный Совет в неудобном виде. Россияне после этого перестали контактировать по линии парламента.


Лукашенко вынашивал планы возглавить союзное государство

- После 96-го года политика в Беларуси закончилась. Подавив своих противников внутри страны, Лукашенко начал свои "союзные" игры. Он действительно верил, что может осесть в Кремле?

- Много неправды в вопросе.

Лукашенко начал интеграционные игры значительно раньше. В 1996 году этот процесс подходил к кульминации. Фактов у меня нет, но я так думаю: учитывая здоровье Ельцина и продвинутость межгосударственных актов, при утверждении Конституционного акта Россией и Беларусью, позволяли при определенных обстоятельствах стать руководителем России. Даже через выборы в Российской Федерации, потому что его рейтинги в России тогда были тоже очень высокие (сейчас другая ситуация).

Я думаю, такая мысль была, и многие интеграционные устремления и сводились к реализации этого плана. Это скоро кончилось – сразу после ухода Ельцина. С приходом Путина возможности взять власть в союзном государстве стали иллюзорными – именно в это время Беларусь начала тормозить союзное строительство. Если бы Лукашенко не стремился взять власть, то союзное строительство развивалось бы и при Путине, тем более, что торможения со стороны России не наблюдалось.

Поэтому можно предположить с большой долей уверенности, что властные амбиции стать руководителем союзного государства Лукашенко вынашивал.

- Приход Путина поставил крест на амбициях Лукашенко?

- Не так скажу: уход Ельцина. Приход энергичного, харизматичного лидера в Российской федерации сразу перечеркивал союзные амбиции Лукашенко – находясь в другом государстве, меньшем по масштабам, соперничать можно было с таким руководителем, как Ельцин, у которого рейтинг опустился ниже плинтуса. Именно уход Ельцина остановил возможные мечты Лукашенко.


"Стресс оказался не по силам Новикову"

- Во время кризиса 1996 года на передовой событий находился первый заместитель председателя Верховного Совета Василий Новиков. Как сложилась судьба бывшего лидера Партии коммунистов Белорусской, первого вице-спикера, который после разгона Верховного Совета из оппозиции Лукашенко пошел к нему на службу?

- Судьба его, наверное, сложилась неплохо. Личная судьба.

По нашему согласию и при содействии ПКБ Новикова перевели на работу в белорусское посольство в Молдавии. Он ушел из политики по разным причинам. Василий Новиков был активным участником событий 1996 года, но перенесенный психологический стресс оказался не по силам Василию Николаевичу.

Новиков поработал в посольстве в Молдове, потом вернулся в Беларусь, заканчивал свою карьеру директором Института философии Академии наук. В должности директора института защитил докторскую диссертацию. Насколько мне известно, сейчас на пенсии.

Думаю, Новиков прожил неплохую жизнь, которой могли бы позавидовать многие граждане Республики Беларусь. Но из политики, из реальной борьбы он ушел.

- Получает хотя бы не 37 центов, как Шушкевич?

- После выхода я видел несколько раз Василия Николаевича, но не очень интересовался размерами его пенсии. Насколько я знаю, у него пенсия госслужащего. А пенсия госслужащего, насколько мне известно, выше средней пенсии по стране. Учитывая, что он занимал пост первого заместителя председателя Верховного Совета, думаю, что пенсия у него получше, чем у среднего белоруса.


"В партии не всем понравилось, что единым стал Гончарик, а не Калякин"

- В 2001 году Вы пытались стать единым кандидатом в президенты от оппозиции. Вы один из пятерых лидеров оппозиции, которые в закрытом режиме назначили Владимира Гончарика единым кандидатом в президенты. На каких условиях оппозиция решила выдвинуть Владимира Гончарика кандидатом?

- Я был одним из претендентов и участвовал в избрании единого кандидата.

Мы собирались не один раз в течение нескольких дней; прошли через многочасовые разговоры, взвешивали возможности каждого из нас: кто каким положительным и отрицательным рейтингом в обществе обладает, кто имеет структуры для проведения кампании, кто имеет финансовые ресурсы. Государство выделяет деньги только на агитацию, а вся кампания ведется за свои средства.

Принимая личное решение, я руководствовался и политическим аспектом: Гончарик был политически ближе для Партии коммунистов, чем Домаш, нашей партии было проще поддержать предвыборные тезисы Гончарика, чем Домаша.

Но стоит подчеркнуть: единый не избирался большинством голосов, все согласились с принятым решением, включая и Домаша, имевшего личные амбиции. Это было единогласное решение, пример мудрого решения, принятого даже теми людьми, которые переступили через свои амбиции, через свое "я".

- Но недавно Гончарик признался, что Семен Домаш и его команда работали если не против единого кандидата, то не на него однозначно. Почему?

- Я скажу так: это не вся правда. Руководители кампании Домаша не включились активно в работу за Гончарика. Все претенденты работали в команде Гончарика; так получилось, что мне досталась Гомельская область. Там я работал с Виктором Корнеенко, который являлся ярым поборником Домаша, но добросовестно работал на Гончарика. Он считал, что мы приняли не лучшее решение, и не скрывал этого. Многие члены команды Домаша ответственно подходили к работе на Гончарика, хотя им это и не очень нравилось. У нас в партии, кстати, тоже не всем понравилось, что единым кандидатом стал не Калякин, а Гончарик.

- Значит, на исходе той кампании позиция команды Домаша не особо отразилась?

- Не особо, но отразилась. Сам Домаш активно не работал. Домаш имел поддержку среди своего электората, который составлял процентов 12; если бы он активно стал агитировать за Гончарика, это была бы лучшая кампания. А антигончариковская позиция руководства его штаба демобилизовала часть актива, которая могла бы активно работать на единого.

- На президентских выборах 2006 года Вы возглавили избирательный штаб Александра Милинкевича. Почему на президентских выборах не получилось выдвинуть единого кандидата в президенты?

- Получилось.

Мы говорим о том, что основные политические силы согласились с тем компромиссным решением, которое было принято. Значительная часть Партии коммунистов без восторга приняла решение Конгресса демократических сил. Но мы еще до Конгресса обсуждали возможные варианты, и выработали варианты поведения при различных сценариях.

И единый кандидат Милинкевич не понес такой потери, как в случае с Домашем.

Был единый компромиссный кандидат Милинкевич, выдвинутый Конгрессом (хотя все решения конгрессов условны, могут оспариваться меньшинством). Появился еще кандидат Козулин, но он представлял одну политическую партию. Был еще кандидат Гайдукевич. Но когда мы говорим о едином кандидате, мы подразумеваем, что это кандидат большинства организаций, представляющих оппозиционный электорат.

А если мы под единым понимаем одного кандидата, которого поддерживают все, - это фантастика, это невозможно. Я абсолютно убежден, что значительная часть избирателей, проголосовавших в 2010 году за Некляева, никогда бы не проголосовала за Костусева или Калякина, и наоборот.

Всегда нужно изучать общественное мнение: когда единый кандидат – благо, а когда – заведомый проигрыш. Единый кандидат – это не панацея. Неправильно думать, что единый кандидат – это победа, а его отсутствие – поражение.


"Когда нет плана - реализуется худший из всех возможных вариантов"

- В 2010 году Вы, вопреки ожиданиям, не пошли на выборы в качестве кандидата, а решили попробовать себя в новой ипостаси – в качестве руководителя кампании "За справедливые выборы". Вы находились в расцвете сил, поэтому логичнее Вас было бы видеть в качестве кандидата в президенты. Почему не пошли?

- Становится одиннадцатым кандидатом, когда все участники кампании понимали, что она не победная и ничего не решает, я посчитал нецелесообразным. Так оно и произошло. Кому-то, возможно, нужен был статус, который пишут даже на визитках: бывший кандидат в президенты. Некоторых бывших кандидатов сейчас знают 4-5 процентов избирателей. Ну и что дальше?

А если мы сравним плюсы и минусы кампании, среди которых и общее ухудшение политического климата в Беларуси, то еще неизвестно, стало бы плюсом участие в кампании 2010 года.

Принимал решение не фрилансер Сергей Иванович Калякин, а лидер партии, которая серьезно обсуждала участие в кампании. Моя позиция и позиция партии совпали; победила точка зрения, что в данном случае партии "Справедливый мир" участвовать в президентских выборах со своим кандидатом нецелесообразно.

Во время президентской кампании я являлся одним из координаторов кампании "За справедливые выборы". Передо мной не стояло выбора – быть кандидатом или руководить кампанией. Я считаю, что мы свою часть пути на тех президентских выборах, если считать, что была такая стратегия у десяти кандидатов, мы выполнили. Мы имеем хорошие результаты. По крайней мере, все данные о происходящем тогда на Площади, которыми пользовались все, представляла наша кампания.

- Почему президентская кампания стала парадом кандидатом и почему завершилась кровавым воскресеньем? Неужели нельзя было упредить кровавое воскресенье?

- Чтобы упредить, нужно хорошо спланировать. Планирование предусматривает постановку целей, многовариантность развития событий. А когда ничего не планируется, тогда происходит то, чего никто не ожидает, как правило, реализуется худший из всех возможных вариантов.

Я не был среди кандидатов, которые якобы обсуждали план Площади, но я не уверен, что они глубоко обсуждали план действий и возможное развитие событий на Площади. Я вообще в обсуждениях не участвовал.

Но, думаю, какой-то план был у команды Некляева. Но выключение Некляева на ранней стадии явилось свидетельством того, что это сделали умышленно. Если бы Некляев дошел до Площади, возможно, события развивались бы по-другому.

События 19 декабря 2010 года – хорошо отрепетированная властями провокация. Я просто помню, как осенью 2010 года "Молодой фронт" проводил акцию по маршруту от Октябрьской до Дома правительства, ее участники стучали в те же двери Дома правительства, что и 19 декабря. Осенью людей было очень мало, не 50 тысяч, как в декабре. По горячим следам я дал интервью, в котором сказал, что это – провокация властей, демонстрация возможностей властей. И власти реализовали свой сценарий очень скоро: 19 декабря 2010 года участники митинга прошли по тому же маршруту, только участники митинга уже не стучали по ручкам, а начали бить двери, за которыми стоял подготовленный спецназ и ждал провокации. Провокацию провели единицы из десятков тысяч человек, но это позволило властям показать народу, что это была попытка захвата государственной власти.

Все видеосъемки, которые власти крутили по БТ сразу после 19 декабря, уничтожены, даже в суде не фигурировали – это был хороший пропагандистский ход, позволивший закрутить гайки в стране.

Когда собирают огромное количество людей в одном месте, организаторы должны понимать – зачем они это делают и что в финале хотят получить? Экспромты здесь не проходят.

Заключение следует