“Загоните русских так далеко, чтобы ни они, ни вы не вернулись“

Так ответила белорусская крестьянка Наполеону, когда тот спросил, кому она желает победы. О войне 1812 года мы беседовали с Владимиром Орловым.

- В этом году исполняется 200-я годовщина войны 1812-го года. Беларусь будет отмечать эту годовщину по российской модели. Правильно ли это?

- Надо начать с того, что та война 1812-го года, которая в российской историографии называется "отечественной" войной, для наших предков имела совсем другой характер. Она не была отечественной, она имела черты гражданской войны. Если говорить обо всем па порядку – надо начать из того, что напоследок XVIII ст. в итоге трех разделов Речи посполитой наши земли – земли бывшего ВКЛ – оказались в когтях двухголового имперского российского орла, и тут начали устанавливаться колониальные порядки. Полмиллиона белорусских крестьян, которые в большинстве своем до этого были свободны, были розданы российским помещикам. И вообще – крепостничество в Российской Империи было значительно более тяжелым, чем в Речи посполитой. Города были лишены магдебургского права. Профессиональная армия ВКЛ была расформирована, и на смену ей пришли неизвестные нашим предкам раньше рекрутские наборы. Была введена граница оседлости для евреев. Были ограничены в своих правах наши женщины. И налоги в белорусских губерниях до 1811-га года были в 3-4 раза более тяжелыми, чем во внутренних российских губерниях. И то, что принесли нам российские штыки, можно перечислять еще долго. И все это будет со знаком "минус".

Между тем, именно все эти события, в том числе (я еще не сказал) наступление на униатов, которые тогда составляли около 80% населения Беларуси – все это вызывало в обществе острое недовольство: в самых широких кругах общества, не только в его верхах. И поэтому с Наполеоном – с началом компании 1812-га года – и шляхта, и горожане, и крестьяне, каждый по-своему, связывали большие надежды-чаяния.

Это были надежды на то, что будет восстановлена независимость ВКЛ. Это были надежды на возвращение городских магдебургских вольностей. Это были надежды крестьян на то, что тут, на наших землях, (как раньше Наполеон сделал в Варшавском княжестве) будет упразднено крепостничество. И поэтому большую армию Наполеона, которая перешла Неман, как известно, в ночь на Янов день, встречали как освободителей.

На четвертый день армии Наполеона вошли в Вильню. Его забрасывали цветами, и большинство студентов Виленского университета выразило желание записаться в большую армию Наполеона. Его называли освободителем: дамы высыпали на балконы – его армии входили в Вильню под возгласы "Слава Императору! Слава освободителю!". Надо сказать, что первыми в Вильню вошли под бело-красно-белыми флагами армии князя Доминика Радзивилла, которые воевали в составе наполеоновских сил. Наполеона торжественно встречали в Витебске. Маршала Даву торжественно встречали в Минске.

В Могилеве армиям Наполеона прысягнуло и православное духовенство во главе с православным епископом Варлаамом. В обществе были очень большие надежды в начале этой компании. К сожалению, Наполеон вел свою игру, и воссоздание Великого княжества Литовского вовсе не было первым пунктом в его планах. Тем не менее, формально воссоздание Великого княжества произошло – было создано временное правительство, которое, правда, было очень ограничено в своих возможностях (по сути дела, управляли французские комиссары).

Тем не менее 25000 наших соотечественников добровольно вступили в большую армию Наполеона, и с оружием в руках воевали. Еще даже потом в битве под Ватерлоо несколько тысяч белорусов-литвинов воевали на стороне Наполеона. В то же время в действующей российской армии – около 50000 рекрутов-белорусов воевало. Поэтому я и говорю, что эта война имела черты гражданской.

- Историю пишут победители. Пожалуй, мы долго были под ярмом колониального угнетения, и, к сожалению, до сих пор воспринимаем эту войну через призму российской историографии. Можно ли что-то изменить сегодня?

- Знаете, эти иллюзии, связанные с Наполеоном, очень скоро – уже летом, в августе, когда Наполеон в Витебске отмечал свой День рождения – они уже развеивались. Сохранился такой анекдот (в первоначальном значении этого слова – как настоящее историческое происшествие) о том, что под Витебском Наполеон спросил, спрыгнув с лошади, у белорусской бабушки, крестьянки – кому она желает победы в этой войне – россиянам или французам. И мудрая бабушка-литвинка ответила, что пусть бы вы, французы, загнали россиян так далеко, чтобы не вернулись ни они, ни вы.

В этих словах, я думаю, отражено отношение не только крестьян, но и самых широких слоев нашего тогдашнего общества. Потому что все обещания Наполеона закончились, наконец, требованием стотысячной армии и бесконечными реквизициями, которые превращались в грабежи и мародерство. Тем не менее, я считаю, что установление таких памятников, как памятник российскому гренадеру в Шклове – это проявление пост-колониального синдрома.

Это из той самой серии, что и знаменитый домик Петра І в Полоцке. ( К счастью я вчера увидел, что эту вывеску при реставрации сняли, я думаю, что она никогда туда не вернется. Она чтила память российского императора, который прославился тем, что его солдаты взорвали Софийский собор, а он сам с придворными убил пять униатских священников-монахов, причем во время причастия в Софийском соборе). Поэтому, безусловно, это очень важная дата для нас, но у меня никогда бы язык не повернулся назвать россиян, которые принесли сюда колониальные порядки, освободителями.