История с удалением контента: новые подробности

На прошлой неделе получила продолжение история удаления из ряда СМИ статей, о преследовании правоохранительными органами бизнесмена Виктора Прокопени. Белорусская ассоциация журналистов провела опрос среди журналистов, из которых большинство высказали мнение о том, что удаление статей в этом случае может рассматриваться как нарушение журналистской этики.

Виктор Прокопеня публично по этому поводу не высказывался. По нашей информации, на одной из неформальных встреч в Пресс Клубе, общаясь с журналистами, бизнесмен отмечал, что подавляющее большинство статей о его задержании были написаны юридически и фактически некорректно, что и послужило основанием просьб о снятии материалов.

Со слов журналистов, к которым обращались юристы Прокопени, дело было так: юристы предоставляли документы, подтверждающие невиновность бизнесмена: результаты налоговой проверки, подтверждающей отсутствие налоговых нарушений за период с 2015 по 2015 годы, справки о закрытии дел за отсутствием состава преступления, документы о том, что Прокопеня вносил залог при изменении меры пресечения. Также юристы обращали внимание на правовые и фактические неточности в публикациях о задержании.

Ознакомившись с этими документами и собрав информацию о “неточностях” в публикациях о деле Прокопени, мы попросили прокомментировать ситуацию с правовой точки зрения адвоката Минской областной коллегии адвокатов Игоря Алексеевича Панкова.

- Игорь Алексеевич, насколько законно требовать удаления материала из СМИ?

- Здесь все зависит от того были ли конкретной публикацией нарушены права лица, в отношении которого данная публикация имела место.

Безусловно, более распространена ситуация, когда от СМИ требуют опровержения распространенной информации. Это право прямо вытекает из ст. 153 Гражданского кодекса Республики Беларусь. Действительно, для таких медиа, как газеты, телевидение, радио - единственный способ восстановления нарушенного права - это опровержение распространенной информации.

Если же мы говорим об интернет медиа, там есть техническая возможность удаления материала. Хотя это прямо не предусмотрено ст. 153 ГК Республики Беларусь, такое требование может быть обосновано общими положениями гражданского кодекса.

Так, ст. 11 ГК Республики Беларусь предусматривает, что лицо, право которого нарушено, вправе требовать восстановления положения, существовавшего до нарушения права.

Таким образом, в определенных ситуациях требование об удалении материала из интернет СМИ может быть правомерным.

- В статьях, связанных с задержанием Прокопени часто встречались слова “арест” или “арестован”. Правильно ли использовать этот термин?

- Арест по уголовному делу является видом наказания. А наказание применяется только по приговору суда по результатам рассмотрения уголовного дела. Поэтому применение данного термина в отсутствие приговора суда недопустимо. Необходимо отметить, что одним из видов мер пресечения является домашний арест, но, насколько я знаю, этот термин в публикациях не применялся.

- В аналогичной ситуации, правомерно ли использование термина “тюрьма”?

- Неправильно было использовать и термин “тюрьма” к задержанному лицу. В соответствии со ст. 57 УК Республики Беларусь и соответствующими нормами уголовно-исполнительного кодекса “тюрьма” - это место отбывания наказания в виде лишения свободы с самыми строгими условиями содержания. Направление человека в тюрьму в качестве меры пресечения на этапе предварительного следствия или после задержания до возбуждения уголовного дела не предусмотрено Уголовно-процессуальным Законом. Такая мера пресечения называется «заключение под стражу».

Важно, чтобы СМИ точно использовали слова и иные процессуальные термины: “задержание”, “подозреваемый”, “обвиняемый” и т.п. Их определения содержатся в Уголовно-процессуальном кодексе Республики Беларусь, который доступен всем, было бы желание в него заглянуть.

- В некоторых переведенных на английский язык статьях использовались термины “charged”, “arrested”.

- В странах англо-саксонской системы права “charged” означает выдвижение обвинений на основании решения суда. В этих странах человек не может содержаться под стражей без решения судьи.

У нас и Закон, и практика иные. Суд на стадии предварительного расследования не применяет меру пресечения в виде заключения под стражу, равно, как и любую иную меру пресечения. У нас это прерогатива прокурора, следователя, дознавателя. Причем заключение под стражу как правило санкционирует прокурор. Хотя у руководителей ряда правоохранительных органов есть право самим применять меру пресечения даже в виде заключения под стражу.

Поэтому применение термина “charged” не соотносится с историей с Прокопеней, т.к. его дело, насколько мне известно, в суде не рассматривалось.

Аналогично, некорректно использовать термин “arrested” к задержанному лицу, вина которого не установлена, т.к. арест - это вид наказания, определенного приговором суда лицу, признанному виновным в совершении преступления.

- В СМИ упоминалось, что “уголовное дело в отношении Прокопени было прекращено указом президента”. Насколько это корректное утверждение с правовой точки зрения?

- В уголовном кодексе Республики Беларусь есть норма, позволяющая Президенту Республики Беларусь освобождать от уголовной ответственности (ст. 88 прим. УК РБ). Президент вправе освободить лицо от уголовной ответственности.

Мне неизвестно доподлинно, принималось ли решение об освобождении от уголовной ответственности в отношении Виктора Прокопени.

Однако исходя из норм законодательства, Президент не вправе принимать решение о прекращении уголовного дела. Это решение может быть принято только следствием или прокуратурой. Поэтому с правовой точки зрения, данное утверждение является некорректным.

- Правомерно ли в СМИ утверждать о совершении преступлений до вынесения приговора суда? Например, “осуществлял незарегистрированную предпринимательскую деятельность”, вместо того, чтобы писать “подозревался в осуществлении незарегистрированной предпринимательской деятельности…”.

- Безусловно, до вынесения и вступления в законную силу приговора суда, установившего факт совершения определенных деяний и виновность лица в их совершении, утверждения о совершении человеком противоправных деяний неправомерно. Это определено не только ст. 9 УПК Республики Беларусь, но и ст. 26 Конституции Республики Беларусь. Никто не может быть признан виновным в совершении преступления, если его вина не будет в предусмотренном законом порядке доказана и установлена вступившим в законную силу приговором суда.

- Как часто решаются подобные вопросы путем переговоров со СМИ? Или обычно люди обращаются сразу в суд?

- Закон не устанавливает обязательный внесудебный порядок рассмотрения споров о защите чести достоинства и деловой репутации. Однако, в подавляющем большинстве случаев данные вопросы решаются именно во внесудебном порядке.

- Хотелось остановиться на еще одном доводе, который, по нашей информации, также упоминался применительно к истории с Прокопеней - это применение права на забвение.

- В Беларуси нет закона о праве на забвение. Соответственно и нет практики применения данного института. Право на забвение институт достаточно неоднозначный. С одной стороны, право на забвение вытекает из фундаментальных прав человека. Развитие интернета привело к формированию мощной цифровой памяти: личная информация, попав в Сеть, остаётся там навсегда. Даже татуировку на теле человека можно вывести, а информацию в сети Интернет - нет. И право на забвение стало актом естественной самозащиты общественности (прежде всего в Европе) от всепроникающей власти Интернета.

Однако само это право вытекает из международных конвенций о правах человека, на которые мог ссылаться Прокопеня. С другой стороны, в отсутствие регулирования и четких критериев применения права на забвение мы можем получить волну требований об удалении статей (закрытии их для поиска) на основании очень размытых критериев. Это прямо ограничивает свободу слова.

Кроме неточностей юридического характера, в публикациях было много фактических неточностей. Например, неверно указывали сроки задержания бизнесмена, неправильно указывали названия принадлежащих ему компаний. Также указывали, что Алексей Комок (с которым связывали дело Прокопени) был бизнес-партнером Прокопени, тогда как на деле он временно являлся сотрудником одной из компаний, которыми руководил Прокопеня.

P.S.Какие выводы? На примере этого дела видно, что СМИ зачастую недостаточно тщательно подходят к освещению темы преследования граждан правоохранительными органами. При освещении историй с уголовным преследованием СМИ очень важно правильно использовать юридическую терминологию, проверять излагаемые факты, поскольку грань между правильным освещением истории и нарушением прав задержанного лица очень тонкая. Особенно это важно в ситуациях, когда вина лица не установлена.