Бывший вице-премьер Дражин, который написал про “бабло и телок“, стал писателем и гольфистом

Интервью с бывшим вице-премьером, куратором социального блока в правительстве Владимиром Дражиным опубликовала газета «Нясвіжскія навіны». Судя по нему, вице-премьер, ставший знаменитым после видеосюжета про совещание у Лукашенко, так как стенографировал указания «про бабло и телок», сегодня занимается поиском своих корней и гольфом.

— Мне выпало счастье обнаружить в Государственном архиве Беларуси редкий документ — Уставную грамоту маентка Дражно, который принадлежал князю Петру Львовичу Витгенштейну, Минской губернии Бобруйского уезда, датированный 1862 годом, -- рассказал Владимир Дражин. -- Согласно архивным данным, в 1915 году в деревне Дражно проживали 960 жителей в 115 дворах.


Во время белопольской оккупации в июле 1920 года отступающими войсками буржуазной Польши деревня была полностью сожжена, погибли 89 мирных жителей — в основном дети, женщины, старики. Тяжелые испытания жителям деревни пришлось пройти и в годы Великой Отечественной войны.

С деревней Дражно связано мое трудное, но счастливое детство. У родителей нас было четверо — я и мои три сестры. С детства все были приучены к труду. Каждый знал свои обязанности. Мое поколение росло детьми природы — постоянно на свежем воздухе, в движении. Летом — на полях, в лесах, зимой — на коньках, лыжах, санках. На протяжении всей учебы мы с классным руководителем М. А. Санько регулярно работали на полях колхоза во время посевной и уборочной кампаний, в лесу на его очистке, ходили по местам боевой славы, ухаживали за могилами погибших воинов и партизан.

Жизнь была активной. Детей и молодежи в деревне много. Участвовали в школьной художественной самодеятельности. У нас был прекрасный хор. Ребята играли на баянах, гармошках, гитарах, балалайках. Практически ежедневно по вечерам устраивали танцы.

И в настоящее время я, наведываясь в родные места, испытываю необыкновенную одухотворенность, ностальгию по детству и, вместе с тем, грусть. Деревня жива, родительский дом встречает теплом и уютом. В деревне живут, в основном, мои земляки пенсионного возраста. Чтобы сохранить память о моей малой родине, я завершаю работу над книгой «Деревня Дражно: от старинного племени дреговичей до нашего времени».

— Ваш отец, Нестер Иванович, говорил: «Все наши печали и радости, как и сама жизнь, — такие незначительные вещи по сравнению с вечностью и памятью…». Философское высказывание, над которым стоит задуматься. Расскажите немного о своих родителях.

— Жизнь моих родителей, Нестера Ивановича и Екатерины Степановны, переплелась с испытаниями, которые выпали на нашу страну в XX столетии.

Они родились в годы Первой мировой войны. Росли в сложнейших условиях после ее окончания. А на годы их молодости пришлись тяжелейшие испытания Второй мировой войны.

Отец был участником боевых действий советско-финской кампании с ноября 1939 по 12 марта 1940 да. После демобилизации работал в сельском хозяйстве. В годы Великой Отечественной войны испытал ужас немецких концлагерей, выжил, прошел через недоверие власти, вернулся к активной работе в сельском хозяйстве. Работал заместителем председателя колхоза, бригадиром, плотником, столяром. Работа у него всегда спорилась.

Особенностями характера отца были обостренное чувство правды, высочайшая порядочность, человечность, справедливость, стремление прийти на помощь человеку в трудное время.

Мать в жизни дополняла отца. Главной ее задачей было обеспечение домашнего благополучия семьи. Окружение детей теплом, лаской, заботой. Она всегда стремилась помочь детям, внукам. Мы это искренне ценили и всегда отвечали взаимностью.

Родители прожили недолгую (отец — 66 лет, мать — 78), но достойную жизнь.

Я часто вспоминаю детство, юность рядом с родителями. Да и потом, став на самостоятельный путь, руководствовался их мудрыми уроками жизни. И сегодня, спустя годы, могу сказать всем, что это был самый главный университет моей жизни.

— Владимир Нестерович, сейчас вы — председатель ассоциации гольфа, а каким видом спорта увлекались, будучи подростком?

— В детстве мы стремились проявить себя в различных видах спорта. Но материальная база или, как сегодня говорят, инфраструктура по видам спорта в сельской местности была не на высоком уровне. Школа располагала волейбольной, баскетбольной площадкой, футбольным полем, спортивным залом, а также определенным количеством лыж для занятий в зимнее время.

В наши школьные годы мы увлекались разными видами спорта. Я входил в сборные команды школы по баскетболу, легкой атлетике и велосипедному спорту, которые на районных соревнованиях неоднократно занимали призовые места.

Уже в зрелом возрасте, работая Послом нашей страны в Литве, увлекся игрой в гольф, что и позволило занять пост председателя Белорусской ассоциации гольфа.

— Вы — советский человек или, как говорят, «продукт советской системы». Скажите, кто из руководителей Советского Союза был вам более симпатичен?

— Время, в котором я формировался как «человек советской системы», пришлось на 70-80-е годы XX столетия. Это были важнейшие для меня годы и вехи в жизни: служба в рядах Советской Армии, работа на Белорусском автомобильном заводе, учеба в Белорусском политехническом институте, работа в течение 18 лет в Несвижском районе. Эти годы позволили сформировать у меня качества государственника, профессионала, патриота своей страны. И примером для меня служили руководители государства. Сегодня я, как многие мои современники, с гордостью называю имена Леонида Ильича Брежнева, Кирилла Трофимовича Мазурова, Петра Мироновича Машерова.

— Какое чувство Вы испытали в 1991 году, когда рухнул советский строй, в который многие верили всецело, до мозга костей?

— Уход с мировой арены Советского Союза — это величайшая трагедия XX века. Спустя немногим более четверти века мы ощущаем, к чему привело это явление мировое сообщество.

Но главное — какие тяжелейшие испытания выпали на долю граждан отдельных республик бывшего Советского Союза.

В 1991 году я являлся народным депутатом Верховного Совета Республики Беларусь. И все политические события проходили через белорусский парламент. Когда мы узнали о подписании документов в Беловежской пуще, для нас это было шоком. Абсолютное большинство народных депутатов Верховного Совета, в том числе и я, не могли в это поверить на протяжении длительного периода времени.