Латынина: “Не всегда, когда заворачиваешь селедку в портрет Сталина, попадаешь в автозак“

О зачистках, а также их дирижерах и исполнителях.

— Мы понимаем, что, несмотря на эти мощные вторичные половые признаки в виде камуфляжа, раскраски боевого самца и так далее, вот эти люди, которые бьют, связанных схваченных женщин в живот, — у меня есть подозрение, что у них вторичные половые признаки есть, а первичных нет, и что выиграть настоящую войну они не способны, — рассуждает Юлия Латынина на Эхе Москвы о зачистках в российской столице 27 июля и 3 августа, а также последующей акции солидарности с задержанными. — Потому что чтобы выиграть настоящую войну, надо уметь умирать, а эти умеют только грабить и убивать.

И всё это были массовые избиения российских граждан, которые состоялись неоднократно. Причем, каждый, кто был избит, становился еще фигурантом уголовного дела. То есть самим фактом своего избиения он становился преступником. Это был какой-то мир наоборот.

Вот представьте себе, уголовникам позволили бы написать законы, и они написали бы Уголовный кодекс, в котором было бы прописано, что владелец квартиры, в которой был совершен грабеж, должен быть после этого посажен на 5 лет вне зависимости от того сопротивлялся он грабителю или нет. А если сопротивлялся грабителю — кинул стаканчикам, — то вообще пожизненное.

И вот сегодня оказалось, что людей, гуляющих по улицам, можно не избивать. Тогда никаких массовых беспорядков нет. Вот на «Дожде» был совершенно прекрасный эпизод, когда Павел Лобков увидел корреспондента «Вестей» и стал его спрашивать: «Ну как, есть беспорядки или нет». А он сказал: «А я не уполномочен давать оценку». «Как? — говорит Лобков.— Вы же журналист!» Да, это был тот самый корреспондент ВГТРК, который как раз перед этим рассказывал о массовых беспорядках, и когда его спросили: «А вот вы же этот термин употребляли?» — он говорит: «Я не помню».


И вот можно было опять устроить винтилово. Я, конечно, ждала с тоской этой субботы, потому что было ощущение, что сейчас опять поедут полные автозаки. И, конечно, я с интересом ждала, куда поедет Владимир Владимирович Путин.

Потому что, если помните, во время одного винтилова он спускался в батискафе, потом он ездил на трехколесном мотоцикле в Крыму в окружении этих могучих мужчин, раскрашенных как папуасы, что меня сильно изумило, потому что, конечно, можно было бы выбрать каких-то других мужчин, не напоминающих дам определенной профессии в коже и с плетками, которым только, конечно, не хватает деревянного кольца в губе и трусиков на стрингах.

И я думал, вот что на это раз будет? Может быть, Владимир Владимирович окажется в Антарктиде или пролетит в стратегическом бомбардировщике. Или выступить с видео о создании ракеты с позитронным двигателем, вместо взорвавшегося под Архангельском «Буревестника».

И вдруг оказалось, что ничего не надо, ехать никуда не надо. Вот просто могут люди пройти в Москве — и ничего страшного. То есть там вот одного человека схватили, видимо, по инерции, как городничий в городе Глупове, такой рефлекс щелкнул. Там даже не схватили 17-летнюю девушку, которая ходила по Арбату — Ольга Мисик — которая, собственно, всех к этому и призывала.

То удивительное обстоятельство, что вдруг — раз! — и никаких беспорядков не произошло, имеет прямое отношение к тому, что я говорила на прошлой неделе, что репрессии — всегда произвол. Вот почему в прошлые разы винтили, а сейчас вдруг оказалось, что можно и не винтить? А вот по кочану. Потому что это такой свойство репрессий: ты не всегда, когда заворачиваешь селедку в портрет Сталина, попадает в автозак, ты просто должен знать, что есть такая возможность.