Эксперты: из-за событий в России Лукашенко отложит свой уход от власти

Действительно ли угроза белорусской независимости уменьшилась после того, как в России заявили о конституционной реформе? Как события в РФ могут повлиять на варианты транзита власти в Беларуси? Изменится ли отношение российского руководства к Лукашенко? На эти и другие вопросы в интервью журналисту «Радыё Свабода» ответили политические эксперты Артем Шрайбман и Александр Федута.

Главная политическая новость, которую озвучил Путин в своем очередном послании Федеральному собранию, состоит в том, что в России будет меняться Конституция.

В новом варианте полномочия президента уменьшаются, а возрастет политический вес Государственного Совета и Федерального Собрания. Таким образом, судя по всему, принят вариант, с помощью которого Путин в какой-то степени останется у власти после 2024 года.

Участники «Пражского акцента» написали два текста на эту тему, которые широко обсуждаются в белорусском политическом пространстве. «Путин обойдется без нас. Выдыхаем и затягиваем пояса», — считает Артем Шрайбман.

«Путин от нас отвязался. И это плохо», — написал Александр Федута на сайте «Белсата». Его текст уже вызвал дискуссию на сайте Свабоды.

Цыганков: Артем, почему вы считаете, что конституционная реформа, которая заявлена в России, дает возможность белорусской независимости чувствовать себя более уверенно?

Шрайбман: Я никогда не был сторонником идеи, что Путин решил оставаться во власти через «союзное государство». Но очевидно, что этот вариант где-то витал вокруг Кремля, были группы, которые лоббировали этот вариант. Сейчас этот вариант исчезает.

Это не означает, что в настоящее время Беларусь стала полностью независимой от России. Но внутри России больше не останется сил, которые говорят, что нужно давить на Беларусь, чтобы обеспечить переизбрание Путина. Это не означает прекращения экономического давления. Он не исчезнет, а станет даже более жестким.


Цыганков: Да, сейчас давление на Беларусь не связано с «вариантом 2024», но это давление не исчезнет и не уменьшится.

Шрайбман: Да, совершенно верно. Это не противоречит моей точки зрения. Все риски остаются, на востоке от нас не Канада. Но внутри России сейчас нет групп, которые выступают за «сценарий 2024» через Беларусь. Новых оснований для беспокойства у нас не появилась, но все старые остались.

Федута: До сих пор было понятно, чего хочет Путин, был понятен сценарий. Была борьба за добрую волю Лукашенко, чтобы он провел референдум и все остальное. Все знали, как бороться с таким сценарием, в том числе и сам Лукашенко.

Сейчас сценария нет. И это наихудший вариант для сегодняшней белорусской власти. Ведь при сегодняшней власти никто не бросится на помощь Беларуси. Если раньше посланцы белорусского МИД, аналитики, журналисты, чиновники ходили п посольствам и говорили: «Теперь мы потеряем суверенитет, помогите нам», — то сейчас с чем ходить?

И, во-вторых, исчезла лоббистская группа Лукашенко, которая ходила к Путину и говорила ему, что не надо давить на Беларусь.

Цыганков: Какое влияние эти российские события могут сделать на белорусское общество, которое в значительной степени живет в российском информационном поле? Не только Назарбаев, но даже Путин уже запустил вариант транзита власти. «А вот наш сидит как пень», — могут говорить простые люди. Российская ситуация может ускорить то, что Лукашенко более серьезно займется транзитом своей власти?

Шрайбман: Да, но последнее, о чем будет думать Лукашенко, запуская транзит своей власти, — это то, на кого смотрят белорусы и что они думают о Путине. Власть регулярно меняется в Украине, даже Путин уже уходил — эти примеры не выводят белорусов на большую требовательность к Лукашенко.

Лукашенко будет учиться на этих примерах, на Казахстане и России. Вариант армянский, когда президент хотел пересесть на пост премьера, точно не подходит, Лукашенко не будет переходить на какую-то более низкую должность, например, премьера.

Если вариант Назарбаева и Путина сработает, то тогда Лукашенко, возможно, сам пойдет по этому пути, но не раньше Путина. Ведь полезно будет наладить отношения с последующей российской властью и только потом уходить. Думаю, Лукашенко еще подпишет соглашение о углублении дружбы со следующим президентом России, и тогда будет запускать тему своего транзита. Но я не считаю, что вопрос белорусского транзита власти предопределен, Лукашенко может попробовать и досидеть до конца, и передать власть сыну.

Цыганков: Мы анализируем логические и рациональные мотивы, но нужно не забывать об особенностях характера Лукашенко, с которыми мы хорошо знакомы.

Шрайбман: Да, я об этом и говорю. Обстоятельства могут сложиться так, что Лукашенко побоится передавать власть, может подумать, что ситуация этому не способствует. Я не из тех, кто считает, что «транзит» гарантирован.

Но мне кажется, что Лукашенко хочет уйти красиво, хотел бы, чтобы ему поставили памятник, как Назарбаеву. А для этого нужно красиво оформить процесс ухода. Другой цели нет в конституционной реформы, о которой уже говорят.

Цыганков: Хорошо бы ему уходить в 2006 или в 2010 году, когда был непрерывный экономический рост. А потом была и девальвация, и падение ВВП.

Шрайбман: Кто же уходит из казино, пока там везет?

Федута: Думаю, Лукашенко сейчас злой на Путина. Ведь он надеялся, что его конституционная реформа будет раньше, чем в России. И теперь ему нужно либо затягивать свою реформу, либо делать ее не похожей на реформы Путина. «Путин так сделал — и я так сделаю»? Простите, Лукашенко — не Дементей.

Цыганков: Получается из рассуждений наших собеседников, что реформа в России приведет к тому, что Лукашенко будет откладывать транзит своей власти?

Шрайбман: А я не думаю, что Лукашенко собирался уходить раньше. Лукашенко говорил, что дедлайн по его конституционных изменениях — 5 лет. Я думаю, в голове у него были 2026-27 годы, поэтому отодвигания сроков я здесь не вижу.

Цыганков: Не говоря о конкретных лицах, в последние годы произошла смена отношения российской политической элиты к Беларуси. Нефть в обмен на поцелуи закончилась, не так ли?

Федута: Я так и считаю. Будет меньше нефти, меньше кредитов. «Платите».

Шрайбман: Согласен. Эта прагматизация подхода к Беларуси происходила последние годы, это случилось не вследствие путинского плана реформы. И, я думаю, этот тренд необратим. Лукашенко играть на транзите или военных вопросах очень рискованно.

И пробелорусское лобби внутри России испарилась не сейчас. Когда-то за Лукашенко был весь коммунистическо-губернаторский блок, теперь там не осталось влиятельных игроков, которые могут лоббировать интересы Лукашенко вопреки Кремлю.

Цыганков: Как вы относитесь к версии, что на этих выборах Кремль не будет поддерживать Лукашенко? Хотя такие вбросы были на каждых президентских выборах в Беларуси. Есть ли для такой версии больше оснований, чем раньше?

Федута: Нет. Россия будет поддерживать нейтралитет и продолжать давление на белорусское руководство.

Шрайбман: Я вообще не понимаю этого концепта — «Россия Лукашенко поддержит или нет». В чем это может выражаться? Россия скажет, что не поддерживает — и что? Лукашенко уйдет? На радикальный шаг — не признать результаты выборов — Россия никогда не пойдет. И, главное, Лукашенко остается наименьшим злом для России в Беларуси.

Цыганков: Но экономическое давление остается независимо от политики. Говорят, что развал белорусской экономики для России невыгоден. А если задуматься — почему?

Федута: Это типичный пропагандистский тезис МИД и Администрации. Почему он невыгоден? Ну, приедут в Россию белорусские строители и работники — так им только хорошо. Россия давно умеет замещать и сама производить то, что производят белорусские заводы. Чем хуже ситуация в Беларуси, тем проще Москве разговаривать с руководством Беларуси.

Шрайбман: При любом развале экономики люди продолжают жить в стране. Не следует переоценивать риск радикального ухудшения экономики. Поэтому я согласен с Александром, что пространство для российского экономического давления довольно велико, и оно будет продолжаться.

Но режим, в отличие от экономики, умереть может. И я не уверен, что Москва хочет неконтролируемой смены власти в Беларуси. Путин — консерватор и инертный человек, для него революция — это самое худшее.

Цыганков: И неизвестно, к чему может привести хаос.

Шрайбман: Естественно, здесь нет пророссийских сил, которые смогут в случае чего взять власть. А Лукашенко продолжает пугать Россию, что «если не я, то вот у нас бандеровцы».

Федута: Соглашусь, что Россия не желает неконтролируемой смены власти. И у Москвы есть определенные механизмы контроля. Если и будет происходить трансформация власти, то решение будет принимать не один Лукашенко, а круг людей, которые находятся рядом с ним.