Воскресенский: Тихановский хамил несколько часов, пока Лукашенко не успокоил его своей аурой

Бизнесмен поделился с TUT.BY подробностями встречи с Лукашенко в СИЗО КГБ. Предлагаем избранное.

— О том, что будет такая встреча, не знал никто, — сказал Юрия Воскресенский. — Никаких разговоров о том, что будет круглый стол с президентом, не было, даже конвоиры побелели, когда увидели президента. Поэтому когда одна из наших граций заявила, что ее просили поехать, но она отказалась, — это ложь.

Вам любой заключенный подтвердит, что отказаться нельзя. К тебе приходят в камеру и говорят: «Воскресенский (или Колесникова), следственные действия». И ты идешь. Там нет такого понятия: «Я отказываюсь выходить из камеры», это сразу нарушение режима и карцер.

Никто из участников до последнего момента не знал о встрече. Что касается рассадки, стояли таблички, мы не принимали участия в том, кто и где будет сидеть, потому что находились все время в камерах. Потом стояли и смотрели друг на друга, думали, зачем нас собрали, может, для какого-то коллективного интервью. И тут заходит президент. Как мне рассказывали некоторые политзаключенные, которые сейчас находятся под домашним арестом и выпущены под мое личное поручительство, они думали, что это двойник, пока не зашел охранник президента и пресс-секретарь, после чего дверь закрылась.

Никого из руководства КГБ, министерств и ведомств там не было. Президент сказал: «Я пришел сюда из-за Юры (показал на меня), я посмотрел передачу Марата Маркова, где он сказал, что нужно бороться за каждого человека, и я буду бороться за каждого, поэтому я хочу вас выслушать, что я делал не так, то есть помогите мне разобраться, потому что я люблю эту страну, строил ее так, как считал нужным, сейчас я вижу, что были какие-то моменты, может быть, не совсем правильные, но я был один, мне никто не помогал, возможно, я кого-то отверг, пожалуйста, я хочу выслушать ваше откровенное мнение».

Все участники встречи, которые обладали тактом и политической культурой, поняли, что это уникальная возможность — не топить за освобождение кого-то («Я хочу выйти!», «Я с женой хочу поговорить!»), а убедить президента провести демократические реформы, гуманизировать ряд сфер. Президент дал вводную, все высказывали свои предложения, прежде всего, по Конституции, политическому формату, высказывали недовольство по итогам избирательной кампании.

Начало было очень конструктивным, но тут начал кричать Тихановский: «Отпусти меня!» В смысле «отпусти»? Отмечу, что многие из нас считают, что совершили не уголовное преступление, а административное правонарушение, но раз пришел президент, ты же должен пользоваться возможностью для всех, не только сидящих за столом, а вообще всех сидящих и всех белорусов.

Тихановский начал кричать на президента, президент начал ему оппонировать, мы начали успокаивать, то есть встреча была на грани срыва. Я тоже успокаивал Сергея Леонидовича. Говорил: «Сережа, ты успокойся. Понятно, что тебе обидно, что с тобой обошлись, может быть, не совсем справедливо. Но ты же политик, ты же хотел этого, ты же можешь этим насладиться, так что сиди и отдыхай».

— В смысле «ты же этого хотел»? Вы считаете нормальным, что всех оппонентов власти упекли в СИЗО? Вы считаете, это такая крутая возможность? Тихановский хотел сидеть в карцере? Или Власова в 67 лет мечтала стать политзаключенной?

— Думаю, что нет. Но с моей точки зрения, нельзя превращать встречу высокого уровня в балаган. Это первое. А второе — нельзя свои мелкие вопросы выпячивать. Я тоже мог бы кричать, что меня ни за что взяли, условно говоря, или Илья Салей тоже мог кричать.

Но мы говорили о Конституции, демократизации, многопартийной системе в будущем, — вот такого уровня поднимали вопросы. Поэтому обращаю внимание, что не все участники круглого стола вели себя культурно и этично. В то же время это подчеркивает, насколько эта встреча была откровенной, потому что все сказали все, что хотели.

— Вас не смущает сама ситуация? По сути, Лукашенко увидел возможность вести диалог с оппонентами, которые предлагали переговоры и ранее, только когда эти люди оказались в заключении и их привел на встречу под конвоем?

— Подождите, не нас привели, это он приехал к нам в гости в СИЗО.

— Вы же сами сказали, что выбора у вас не было, «Воскресенский, следственные действия».

— Нет, я не сказал, что у меня не было выбора. Я сказал, что вообще, когда человеку в СИЗО говорят идти куда-то, он не имеет право выбора, но если бы меня спросили и думаю, других участников, хотите ли вы встретиться с президентом, они бы все согласились.

— Какое было финальное решение на встрече?

— Президент записывал мнение всех, он оппонировал очень эффектно. Я не стесняюсь говорить правду, почему я должен под страхом хейта говорить не так, как оно есть? Часть моих коллег показали свою полную некомпетентность. Например, его спрашивают: как же так, мы же сейчас еще больше зависим от России? Президент отвечает: как ты говоришь такое, если не владеешь цифрами; когда я приходил в 1994 году, экспорт в Россию был 87%, по итогу 2019 года — 47%, то есть я по всему миру езжу, чтобы диверсифицировать нашу экономическую политику.

Кстати, Бабарико это подтвердил. И практически все обвинения коллег по круглому столу, я потом их проанализировал и был удивлен, были некомпетентны, они говорили абсолютную чушь. Мол, зачем этот МАЗ, закройте убыточное производство.

Президент объяснял: а ты знаешь динамику убытка МАЗа; знаешь, что убытки сокращаются; знаешь, сколько людей там работают; а ты создал для них рабочие места? Многие, за исключением Виктора Дмитриевича, который блестяще подготовлен, говорили на эмоциях.


— А как у Лукашенко складывался диалог с Бабарико, которого он с экранов телевизора называл «негодяем» и «жирным буржуем»?

— Диалог со всеми участниками был на равных. Только один участник встречи постоянно хамил, Тихановский. Он хамил несколько часов, пока президент не успокоил его своей аурой.

— В чем это выражалось?

— И на «ты» обращался (к Лукашенко — Прим.).

— Лукашенко ведь тоже ко всем на «ты» обращался.

— Но Тихановский не президент. Уже одному человеку на «ты» мы можем простить. Плюс Тихановский все время пытался решить какие-то свои мелкие вопросы, про телевизор, например…

Он сидит в Жодино в одиночке, и телевизор у него есть, отличные условия. Никто его не бьет, не пытает. Я лично потом у него это спросил, когда на следующий день мы вместе парились в бане. Да, говорил, прессовали в СИЗО на Володарского, но сейчас говорит, что сидит в Жодино в одиночке, что никто его не трогает, нормально сидит.