В Беларуси складывается интересная и достаточно опасная ситуация...

Практически из каждого утюга вдруг зазвучали зловещие слова: «радикализация» и «терроризм».

Парадокс: не мира хотят – подталкивают к «силушке». Зачем?

Безусловно мирные протесты, наверное, самые мирные за всю новейшую историю, упорно трактуются властями как «беспорядки», «погромы», «радикализация» и «терроризм».

Притом не просто трактуются: многие эпизоды «партизанской войны», о которых рапортует МВД, при внимательном рассмотрении очень похожи на провокации самих силовиков. Если называть вещи своими именами, предостаточно оснований думать, что именно властям не хватает насилия со стороны протестующих, причем, сильно не хватает.

В определенном смысле это парадокс, потому что любая власть изначально заинтересована в мирном характере любого гражданского действия в своей стране. Однако белорусские силовики и спецслужбы как будто специально провоцируют мирных граждан к переходу в силовое русло. То есть, к тем самым «беспорядкам» и «погромам», которых нужно бы всеми силами избегать.

Информационное поле в последнее время превратилось в настоящий ад: от новостей почти физически разит насилием, столкновениями и противостоянием. Тон в этом задают как раз власти: они специально и демонстративно применяют репрессии и отчитываются о них, говорят о «терроризме» и грозят применять огнестрельное оружие.

Складывается впечатление, что уже двухмесячный опыт протестов никому не пошел в прок и ни до кого не дошло несколько совершенно банальных и простых вещей.

Первая: белорусы не собираются радикализироваться.

И вторая: белорусы не собираются пугаться.

Спираль «информационного насилия», как инструмент запугивания, была запущена задолго до начала протестов. Еще накануне «выборов» одиозный пропагандист режима Муковозчик практически без обиняков угрожал людям физической силой ОМОНа, обещал надеть берцы и взять дубинку, а также прямо намекал на возможность убийства оппонентов, вопрошая, готовы ли люди к тому, что кого-то из их близких просто не станет.

Перейти от слов к делу получилось проще, чем общество ожидало. Уже в самые первые ночи протеста власть применила силу, совершенно неадекватную положению, доведя ситуацию и до смертей, и до тяжелых ранений протестующих.

Ошибки первых дней никого ничему не научили. Почему?

Однако какой это вызвало эффект? Белорусы не испугались, а протесты стали, во-первых, еще более мирными и организованными и, во-вторых, более масштабными.

И вот уже самому Лукашенко пришлось заявлять, что никакого насилия не было, что все фото и видео свидетельства – якобы фейк, что «девочкам красили попы»...

Это должно было стать поворотным моментом в действиях властей, подчиняйся они элементарной логике. Потому что если сначала не сработали угрозы, а впоследствии и прямое физическое насилие вплоть до убийств, можно было бы сделать вывод о том, что это не работает и начать пробовать другие инструменты.

Более того, тот факт, что пришлось оправдываться и заявлять, что это все – «фейк», говорит о том, что и во власти появилось понимание этого. Ибо единственным объяснением неоправданной жестокости силовиков в первые ночи протеста может быть лишь «воспитательная» опция в том виде, в котором ее понимает нынешний очень патриархально настроенный руководитель властной вертикали. То есть, «дать по морде, дабы неповадно было». Но если ты сам потом говоришь, что никому «по морде» не давал, отрицаешь свои действия и отказываешься от них, то в чем тогда «воспитание» и от чего должно стать «неповадно»?

Однако сейчас мы наблюдаем: ошибки первых дней никого ничему не научили и единственное стремление властей в сложившейся ситуации – получить предлог и повод для того, чтобы закрутить спираль насилия еще плотнее.

Сейчас и пропаганда, и риторика силовиков и самого Лукашенко работают на продвижение лишь одной идеи: протест – это «радикализм» с «терроризмом» и никак иначе. А против террористов, понятное дело, можно применять и оружие, и заоблачные тюремные сроки.

Возможно, кому-то во властных коридорах кажется, что подобное – верное средство остановить протест, стабилизировать ситуацию и сохранить власть. Однако такая позиция видится достаточно сомнительной.

«Стой, стрелять буду!» Но есть вопрос: в кого?

Вообще говоря, история с тем, что протест – это «терроризм», не нова. Еще в 2006 году тогдашний глава КГБ Степан Сухоренко за пару дней до президентских выборов вещал: выход людей на площадь будет расцениваться именно так, со всеми вытекающими последствиями.

И тогда, и сейчас подобные заявления – это, в первую очередь, пропаганда, сигнал, попытка запугать.

Это похоже на окрик «Стой, стрелять буду!» перед тем, как применить оружие.

И тут появляется серьезный повод поразмыслить.

«Стой, стрелять буду!» может выкрикнуть солдат на передовой, увидев ночью врага; может выкрикнуть полицейский перед задержанием опасного преступника; может выкрикнуть конвойный при попытке побега.

Это – инструмент защиты. Защиты народа от тех, с кем ему, народу, не нужно соприкасаться: от внешнего врага-интервента или от опасного преступника. Во всех подобных случаях военный или полицейский, выступая защитником, становится своеобразным рубежом между опасностью и людьми, которых он должен защитить.

В нашем же случае в реальности все выглядит сильно иначе. Исходя из того, какое количество людей собирали и собирают протесты во всех городах страны на всех этапах. А также из того, что участники в них волей-неволей «ротируются». То есть выходят в любом случае не всегда одни и те же (поскольку это невозможно физически с такой регулярностью и интенсивностью). По итогу в акциях белорусского протеста приняли прямое участие не менее миллиона человек.

Если учесть, что активно протестует всегда меньшая часть от тех, кто поддерживает протест пассивно (сочувствующие наблюдатели), то сегодня «Стой, стрелять буду!» они говорят не в адрес тех, кто пытается нарушить покой народа, а в адрес самого этого народа.

Вот в чем парадокс и сомнительность такого рода действий!

Занимая такую позицию, силовики становятся не рубежом между опасностью и людьми – и в этом противоестественность ситуации. Вместо народа, который их кормит, поит и одевает, они становятся на защиту того, кто сам ничего не производит.

Произнося вслух «Стой, стрелять буду!» в отношении миллиона активных участников протеста, они пытаются не преступника изолировать от народа, а сам народ загнать за колючую проволоку.

Да, сегодня тюрьмы тоже надо строить. Только для кого?

Бессмысленно рассуждать, насколько успешной может быть такая стратегия, просто потому, что она не может быть успешной по законам природы и человеческого общества. Поражение такого образа действий – вопрос лишь времени и цены.

Поскольку народы строят тюрьмы не для того, чтобы в них сидели врачи, студенты, рабочие и учителя, а для того, чтобы в них сидели преступники.

Именно поэтому потуги впихнуть в существующую репрессивную мясорубку весь народ обречены на провал: народ не построит в стране тюрьму размеров, достаточных для того, чтобы вместить всех. А сами ОМОНовцы, наверняка, не большие спецы в строительстве.

Сегодняшние попытки властей спровоцировать силовое решение вопроса, нагнетание проблемы через пропаганду и провокации выглядят повторением ошибки начала августа, только с повышением ставок – типа «не получилось тогда, получится сейчас, надо просто усилить».

Возможно, кому-то в силовых структурах кажется, что достаточно попугать более серьезными действиями и люди остановятся. Кто-то, возможно, всерьез рассчитывает пострелять по мирным демонстрантам.

Однако как и в первом случае, вопрос поражения таких методов – вопрос лишь цены и времени. Потому что «воспитательная» опция таких действий не работает, когда дело касается не преступников и не внешних врагов, а большинства, притом, большинства значительного, производящего все материальные ценности в этой стране.

То, насколько силовики окажутся в состоянии понять эту простую истину, предопределит многое.

Нет, не будущее Беларуси – будущее Беларуси во многом уже предопределено. А то, как долго продлится положение «подвешенного состояния», в котором оказалась наша страна, как глубоко затянет ее связанный с этим кризис и какова будет цена выхода из него.

Тоже, согласитесь, немало.