Виктор Мартинович: У произведения должен быть один цензор – автор

"Настоящая литература начинается там, где заканчиваются любые ограничения. Там, где после фразы "не должно быть цензуры", стоит точка. В Беларуси же стоит запятая, и президент говорит об "антигуманных и аморальных" произведениях. Какая мораль?! Кто-нибудь может мне сформулировать эти белорусские представления о морали? У нас уже давно белое называется черным, а черное – белым", - считает белорусский журналист и писатель Виктор Мартинович.

Как сообщал сайт UDF.BY, во вторник на встрече с членами Союза писателей Беларуси Александр Лукашенко изложил свое видение роли литераторов в современном обществе. Президент говорил о цезуре и отcутствии запретных тем. Он просил не опускаться "до вульгарного очернительства и пошлости", "учиться у классиков и брать сюжеты из жизни". Рассказал об упадке и хаосе, царившем в "Союзе писателей" в 90-ые и обещал разобраться с писательскими гонорарами и школьной программой. В общем, проявил доскональное знание литературной жизни Беларуси.

Немного под другим углом на современную белорусскую литературу смотрит журналист и писатель Виктор Мартинович. В интервью UDF.BY автор книг "Паранойя" и "Сцюдзены вырай", прокомментировал слова главы государства и рассказал о "васильковой" цензуре, антигуманности и творческих перспективах в стране, где порнограф возглавляет "Союз писателей".

- Президент сегодня заявил, что "в современной белорусской литературе не должно быть запретных тем и цензуры, кроме, разумеется, антигуманных и аморальных". Какие по темы, по Вашему мнению, попадают в нашей стране в разряд "антигуманных и аморальных"?

- Я с самой постановкой вопроса о моральности в литературе не согласен. Любая серьезная литература отрицает ханжеские представления о моральности. Если говорить о гуманизме, то со времен Просвещения он является концепцией, которая говорит о добре и любви одного человека по отношению к другому. Антигуманными, таким образом, являются произведения, которые говорят об отсутствии этой любви, о насилии, о демонстрации какого-то иного, жестокого мира. Мне кажется, что вся великая литература как раз построена на том, чтобы показать, что не так в нашем обществе. Гуманная литература намного опаснее: она предлагает нам розовый мир, без проблем и зла. Проще говоря, такая литература – ложь.

- Лукашенко как раз и заявил, что стране нужны "яркие и талантливые" произведения и государство готово для их авторов создать "достойные условия труда". Может быть, президенту от писателей и нужен розовый, гуманный мир без забот и проблем, а не какая-то литература? Судя по всему, власть даже готова сделать госзаказ на создание такой Вселенной.

- Мне кажется, что в литературе госзаказов быть не может. В литературе в XXI веке и цензуры быть не может. Сейчас это скорее медийное понятие. В цивилизованном мире оно актуально для газет и телевидения. У произведения должен быть один цензор – автор. Он должен верить в то, что пишет. До глубины души радоваться за успехи трудового человека в агрогородке. Если же писатель с 5 вечера на кухне говорит одно, а с утра пишет другое, то получается пропаганда. Литература здесь не при чем.

- Получается, что литература "о новом дивном мире" в современной Беларуси невозможна?

- Для нее необходима плеяда талантливых писателей, которые искренне заблуждаются о том, что у нас все супер. Нужны литераторы, которые думают, что хлебороб совершает подвиг, а государство за это ему щедро платит почетом и уважением. На мой взгляд, таких людей просто нет. Любой белорусский писатель, лояльный власти или нет, де-факто все прекрасно понимает.

- Ваш последний роман "Сцюдзены вырай" вышел только в электронном виде на сайте 34mag.net. В интервью Вы говорили, что эта книга не могла появиться в традиционном виде из-за цензуры. Есть ли особый вид белорусской, "васильковой" цензуры или она все та же, советского розлива?

- В советские времена все точно знали, какой книги писать не надо. Все понимали, что книга о Колчаке и подвигах белого движения никогда не выйдет. Особенностью ситуации в Беларуси является то, что никто не понимает, что запрещено. Все запреты – негласные. Даже список запрещенных музыкантов никем не объяснен, он является полуофициальным. Непонятно, что в моей первой книге ("Паранойя" - ред.), снятой с продажи, так возмутило власти.

Особенностью нашей "василькой" цензуры является полное отсутствие набора правил о том, как и что писать не надо. Вы можете выпустить книгу о белорусских хоккеистах и натолкнуться на то, что кто-то прочтет ее по-своему, возьмет и запретит. Причем объяснений не будет. Эта цензура на опережение, это паранойя, которая заставляет продумывать автора все на 10 шагов вперед и уходить в Интернет.

- Лукашенко много говорил сегодня и о "Союзе писателей". По его словам, это организация в 90-ые погрязла в "национализме и политических интригах", а сейчас преобразилась и выполняет функцию объединения "здоровых творческих сил". Как Вы оцениваете работу Союза?

- Мне на этот вопрос ответить сложно. Я не состою в каких-либо писательских союзах, лояльных или не лояльных власти. Я думаю, что творческий человек – это всегда одиночка. Там, где мы начинаем собираться в какие-то группы, часто заканчивается творчество. Понятно, что делается это для того, чтобы было легче жить и издаваться. Но я такую советскую форму защиты прав творческих работников не понимаю и не участвую.

- Президент вскользь упомянул и о необходимости перекройки школьной программы по литературе. По его словам, нужно "исключить второстепенных авторов" и "уделять больше внимания действительно великим произведениям". Кто, по Вашему мнению, первый кандидат на исключение и кто первый в очереди на звание "новой классики"?

- Мы сегодня живем не в большую эпоху. Мы живем в эпоху, когда люди, создающие пробелорусские, антизападные книги сами не верят в то, что пишут. Ни одной хорошей позитивной книги о Беларуси, которую можно было бы предложить в школьную программу, за последние 10 лет не вышло. Был либо трэш, какая-то порнография, либо достойные произведения, которые по политическим причинам никогда в школьную программу не попадут.

- И что это за книги? Те, которые достойны, но не попадут?

- Я считаю, что через 20 лет в школьной программе точно будет Бахаревич. Будет Некляев – это эпоха, это страница. Будут все те, кого сейчас зачищают из школьных учебников: Бородулин, Гилевич. Все они попадут в учебники, поэтому что они - писатели, а не ширпотреб.

- Немного отвлечемся от слов главного специалиста по хоккею и литературе. Какие у вас планы на будущее? Пишете что-нибудь сейчас?

- Сейчас я, скорее, думаю, что я буду писать следующим. После одной книжки на русском и одной на белорусском, одной печатной и одной электронной, есть над чем поразмыслить. Во-первых, скорее всего, больше по-белорусски писать не буду. Во-вторых, я сейчас должен решить, в каком виде я хотел бы присутствовать на рынке: в виде бумажного писателя, издающегося в России, или в виде электронного писателя, который пока издается в Беларуси и книги которого распространяются через интернет.

- Вы монетизировали Ваше электронное издание? Принесло оно какой-то доход?

- Размер гонорара, который я получил за русское издание "Паранойи", сопоставим с гонораром хорошего белорусского журналиста, работающего в независимой газете. С учетом того, сколько было геморроя, нервных травм и психических переживаний, могу сказать, что русская литература нерентабельна. Сейчас "Паранойю" выкупили американцы и там речь, само собой, идет о совсем других деньгах. Отчасти именно поэтому я и ушел в Интернет. Несколько электронных библиотек предложили мне выкупить "Сцюдзены вырай", но речь, снова же, идет о таких смешных гонорарах, что я предпочел ее оставить в свободном плавании.