Ликвидатор аварии на ЧАЭС: Пусть президент построит себе резиденцию в чернобыльской зоне

Житель Ивацевичей Станислав Холодович принимал участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной станции. Молодой сержант милиции, он тогда охранял зону от мародеров. В интервью "Белсату" господин Холодович рассказал о тех событиях и о буднях ликвидатора сейчас.

– Станислав, когда вы впервые узнали об аварии на ЧАЭС?

– Я буквально на второй день узнал о том, что случилось, из зарубежных радиостанций: в частности, сообщений радио "Свобода", "Голоса Америки". Они сразу же передали информацию о происшествии. Люди у нас об этом не знали. Взрыв был 26 апреля 1986 года, а 1 мая люди пошли праздновать День трудовой солидарности. На улицы выходили, так как обычно же власти в этот праздник устраивали манифестации... Люди не знали об этой катастрофе, да я и сам тогда еще не воспринимал масштабов ее... Знал, что произошла ужасная трагедия, взорвался реактор, но на то время представлялось, что это где-то далеко, и нам ничего не угрожает. Только много позже пришло понимание, что это не все так просто...

– А когда вас направили на ликвидацию последствий катастрофы?

– Это было уже через три года – в апреле 1989 года. Нас направили на смену гродненским коллегам, и пробыли мы там два месяца, до июня 1989-го. Я был сержантом милиции, и у людей в погонах никто не спрашивал то время, хотим мы туда ехать или нет. Честно говоря, не все милиционеры ездили. Ведь есть же люди, ближайшие к руководству, или, как говорят, изворотливые, которым удалось избежать направления в чернобыльскую зону. А так, у нас никто не спрашивал...

Задача работников милиции была охранять зону отселения от мародеров. Ведь на то время просто ужасно пытались вывозить оттуда всякое имущество. Даже банки трехлитровые с закатками тащили куда-то на продажу. Деньги на этом делали некоторые, продавая ту отраву...

Наш заезд был 120 человек. Меня поставили водителем автобуса, так как я имел такую категорию в свидетельстве. Вот на автобусе я за 2 месяца побывал в разных местах и 30-километровой, и 10-километровой зоны. Что меня удивило в десятикилометровой зоне, так что ольха там пятнами была засохшая. И там сам чувствуешь, как фонит сильно: начинает першить в горле, сильно сушит во рту, постоянно пить хочется.

Сразу по приезде нам прикрепили на одежду какие-то накопители, наверное, – какие-то коробочки пластиковые. Они у нас на пуговицах висели. А когда уезжали, то с нас их поснимали. Это мы были, наверное, как подопытные мыши: смотрели, сколько мы там этих "радиков" за два месяца наловили... (смеется)

– А проводили с вами инструктажи, как уберечься там?

– Нет, нам никто ничего не объяснял, как беречь себя. Никто нам никакого ни йода не давал... Я то уже сам понимал, как приехал: я никогда местных продуктов не употреблял. Дело в том, что там очень рыбные места, так ребята и ловили ту рыбу, а то и утку какую дикую застрелят. Чтобы деньги не тратить, некоторые старались на этом экономить. А я только консервированные, завезенные продукты в магазине покупал, и это всем советовал... Я старался там в баню ходить чуть ли не ежедневно, так как знал, что мыться надо там часто.

А из тех, кто тамошним питался, сколько уже умерло парней. Некоторые даже до пенсии. Один молодой, помню, умер, вернувшись оттуда. А в позапрошлом месяце также двоих похоронили – одного в Телеханах, второго в Ивацевичах. Эти офицеры были в Чернобыле... Обидно то, что сейчас медицина это не связывает. А на самом деле, если здесь вникнуть в это дело...

– Профессор Юрий Бандажевский пытался это связывать.

– Да, я знаю об этом, что Бандажевский работал не против народа, а для народа. За свою принципиальную позицию он и пострадал. Срок получил: сфабриковали дело против него и посадили... Он хотел открыть людям глаза и предупреждал людей. Ведь сейчас же и наблюдается то, о чем он говорил: увеличение онкологических заболеваний. Вот и у отца, и у матери моих была онкология. Так это же не так себе.

– Какие льготы вы получили после участия в ликвидации последствий катастрофы на атомной станции?

– Во время работы в зоне нам платили двойную зарплату, плюс командировочные. После возвращения начальник областного управления внутренних дел отметил меня почетной грамотой, к которой было еще 40 рублей премии, и знаком ликвидатора аварии. А удостоверение ликвидатора не давало особых льгот. Дело в том, что я не был в первой волне ликвидаторов, которые имели большие льготы. А для нас, кто был уже в 1989 году, действовала статья 20 соответствующего закона. По нему нам, насколько помню, можно было только зубы бесплатно вставить и вне очереди участок земли получить. Я, в принципе, никакими льготами и не воспользовался, а сейчас, как известно, это все отменили...

– А как вы относитесь к отмене льгот ликвидаторам аварии?

Конечно, отрицательно... Но и не в этом проблема. Я не понимаю нашего руководителя, который в севооборот вводит уже площади в чернобыльской зоне, как будто у нас земли не хватает! Получается, что намеренно людей травить начинают... Власти травят людей... Если президент считает, что там все уже нормально, то пусть бы он себе резиденцию построил в чернобыльской зоне, а не в Дроздах.