Голый «слуга народа», наделенный «царскими полномочиями»

Зачем козе баян? Ответ на этот вопрос очевиден. А вот зачем авторитарной власти выборы?

Сидеть бы ей спокойно во дворцах независимости, принимать иностранных высокостатусных гостей да время от времени изрекать банальности. Так нет же, выборы ей подавай...

Выборы для авторитарной власти — это как покупка порося для бабы. Но хлопоты бабы оправданы. Их итог в виде сала, колбас и прочих, как сейчас стало модно говорить, «вкусняшек» можно не только созерцать, но и попробовать на зуб. Поэтому поведение бабы следует признать рациональным.

Следует заметить, что подлинный авторитаризм привычки проводить выборы не имел. «Ни Каддафи, ни Франко, ни Хусейн, ни Чан Кайши и прочие, — поясняет директор Левада-центра, социолог Лев Гудков, — не устраивали периодических инсценировок смены власти или одобрения проводимого ими политического курса».

Да, подлинный не устраивал. Но кто сказал, что белорусский авторитаризм претендует на звание подлинного? Послушайте нашего главного автократа. Большего любителя порассуждать на тему «демократии у нас не меньше, чем на Западе» на постсоветском пространстве и днем с огнем не найти. А мы слушаем и верим. Верим и слушаем на протяжении уже четверти с лишним века. Традиция, однако…

«Выкли», «выкли» и привыкли

Если вы хотите, чтобы вас признали первым, организуйте за собой очередь. Выборы и предоставляют такую возможность. Чем очередь многочисленней, чем пестрее ее состав, тем больше шансов претендовать на триумф, после того как тобою же назначенный ЦИК все правильно подсчитает.

Тут я позволю себе историческую справку, любезно предоставленную мне Википедией: «Триумф (лат. triumphus) в Риме — торжественное вступление в столицу победоносного полководца и его войска. Триумф выработался постепенно из простого вступления в город возвращавшихся по окончании войны солдат и из обычая военачальников приносить благодарение богам, даровавшим победу».

В наши дни торжественное вступление победителя в столицу заменено на торжественное вступление в должность. Важная деталь: в Риме триумфатора встречали ликующие толпы на улицах. Сегодня кортеж победителя направляется к месту инаугурации по пустынным улицам, что символизирует возросшую дистанцию между триумфатором и народом.

Выше для описания белорусского электорального своеобразия я использовал слово «традиция». Вклад традиции в поддержание социально-политической стабильности в авторитаризмах, не претендующих на подлинность, сложно переоценить, так как победы одного и того же персонажа вырабатывают у избирателей ощущение безальтернативности. От нее до вопроса «если не он, то кто?» — рукой подать.

В книге Корнея Чуковского «От двух до пяти» по проблеме привыкания к безальтернативной ситуации имеется изумительное высказывание: «Я сперва боялся трамвая, а потом вык, вык и привык».

Устами младенца глаголет истина. Вот так и белорусы — «выкли», «выкли» и привыкли. Важным итогом этой привычки является легитимность. Есть в политологии такое мудреное понятие. А если не заморачиваться, то человек обладает властью, если другие считают, что он обладает властью.

Следовательно, иного источника власти у нашего автократа, кроме сложившихся представлений в головах белорусов, нет. Все эти мускулистые ребята в костюмах космонавтов (не путать с медработниками) играют лишь роль вишенки на торте политической стабильности.

Люди религиозные верили, что вся власть от Бога. Такой вид легитимности немецкий политолог Макс Вебер назвал «традиционной». Но в XIX веке соотечественник социолога философ Фридрих Ницше объявил миру о смерти Бога, а вместе с Богом почила и традиционная легитимность.

Но место Бога пустовало недолго, и его заняли политики-харизматики, этакие современные специалисты по обещаниям накормить голодающих пятью хлебами и двумя рыбами.

Что осталось в сухом остатке?

Это может показаться странным, но спрос на чудеса сегодня не меньше, чем в библейские времена. Понять этот парадокс несложно. Мир стремительно меняется, и оседлать волну перемен удается немногим. Что в таких условиях остается делать лузерам, коих большинство?

Из теоретически возможных опций — у чуда, пожалуй, наибольший шанс на реализацию. Надеждой на чудо, то есть на Мессию жили древние евреи. Своего Мессию часть из них дождалась. А чем мы хуже?

Но век харизматика, как правило, недолог, ибо у положительного эффекта от кормления обещаниями есть свой предел. Почему же наш засиделся? Ему элементарно повезло. Он оказался в нужном месте в нужное время.

В 1994 году системный кризис, включая его экономическую составляющую, достиг своего дна, и начался «восстановительный рост». Обеспечил его не харизматик, а миллионы белорусов.

К началу «нулевых» ресурс восстановительного роста был исчерпан, но сформированную к этому времени белорусскую модель поддержали высокие цены на нефть через механизм обмена черной углеводородной жижи на поцелуи россиян. Следует признать, что к формированию данного механизма наш харизматик имел прямое отношение.

Однако сколько веревочке ни виться, а конец будет: 18 декабря 2018 года в Бресте устами председателя правительства Дмитрия Медведева «старший брат» объявил об отказе впредь безвозмездно, что значит даром, делиться своей природной рентой.

В новых условиях значение «выборов» изменилось. На стадии роста доходов они больше смахивали на аккламацию (лат. acclamatio — «крик, восклицание»), чем и способствовали поддержанию сложившегося порядка.

Но переход от тучных годов к тощим заставил многих задуматься. А что может быть опасней для харизматика?! Вновь прибегну к помощи Макса Вебера: «Выборность чиновников всегда означает радикальное переосмысление господствующего положения харизматического вождя в положении «слуги» подчиненных. Среди технически рациональной бюрократии ему места нет».

То, что мы сегодня наблюдаем, лучше и не опишешь. Белорусы задумались и обнаружили голого… если и не короля, то «слугу народа», наделенного «царскими полномочиями». Зрелище не из приятных.

Подведу итоги.

Необходимость в легитимности никто не отменял. Но на традиционном ее варианте крест поставила история; харизматический же вариант исчерпал свой ресурс. Что осталось в сухом остатке? По Веберу — это рационально-правовая легитимность. Таковую, однако, в Беларуси выжгли каленым железом в ходе так называемых «конституционных референдумов».