Журналист рассказал, как задерживали Санникова и Халип

Член ОО "БАЖ" Илья Кузнецов рассказал коллегам подробно, как вез в своей машине раненого Андрея Санникова и Ирину Халип 19 декабря прошлого года, как потом встретился с Ириной в изоляторе и как его самого осудили на 15 суток.

Илья Кузнецов: "Честно говоря, на площади Независимости я просто потерялся. Работал сразу с двумя группами журналистов с немецкого телеканала ARD. Ну, и пока одних отвез, других на той площади потерял… Звонил им, но мобильные не работали. Поэтому просто ходил и искал — пока не начали всех бить.

Пришлось убегать, но бежать было как-то неудобно, ведь надо было бы перепрыгивать через детей и бабушек, поэтому я тихонько вместе со всеми отступал. И здесь вижу, что по земле буквально тянут Санникова, у которого была сильно поранена нога... До этого я раз 20 договаривался с ним насчет интервью, поэтому просто не мог не предложить подвезти его в больницу, ведь моя машина была рядом. Там уже было не до журналистики… Это был раненый человек.

Успели доехать до площади Победы, и здесь нас остановили три машины ГАИ и один президентский "Крайслер". "Всем выйти из машины!" — никаких вопросов про права, документы…"

Это был именно тот момент задержания, когда Ирина была на связи по телефону с радиостанцией "Эхо Москвы" и сообщила о своем задержании в прямом эфире. Ирина кричала, что ее вытащили из машины, прижали к ней, ударили по лицу и заламывали руки. По ее словам выходило, что Андрей Санников лежал на земле.


Илья Кузнецов подтверждает, что его и его пассажиров вытащили с машины силой, причем Андрея Санникова пробовали принудить стоять, хотя он физически это не мог.

Илья Кузнецов: "Потом кто-то молча сел за руль моей машины и просто уехал с Халип и Санниковым, меня и охранника Санникова повезли в другой. Потом, когда я просил ключи от машины, чтобы передать жене, следователь как бы успокоил: "Не волнуйтесь, она у нас, под Окрестина, надежно хранится…".

На Окрестина, куда меня привезли, мы снова встретились с Ириной Халип (сначала Ирину действительно определенное время держали в этом изоляторе, — прим. БАЖ). Стояли около стены, когда пришел какой-то разозленный "высокий чин" и спросил, есть ли какие жалобы.

"Да, есть! — выкрикнула Ира. — В нашей стране — диктатура!…" И минут пять в запале что-то говорила этому дядьке. Он слушал молча, не нашел, что ответить, только бросил: "В письменном виде…"

Потом был допрос у следователя. Я рассказал ему всю историю — как что было. Тот только молча записывал. Потом дал мне тот протокол на подпись. Читаю: "Выкрикивал лозунги, не реагировал…" "А что имеет общего с моей историей?" — спрашиваю. В ответ мне следователь говорит, что я могу и не подписывать этот протокол — все равно 15 суток получу. Тогда мне это показалось шуткой — надеялся, что разберутся и завтра отпустят на свободу. Тот протокол так и не подписал…

Ночь провел на Окрестина в холодной камере с тем самым охранником Санникова Леонидом. Утром повезли в суд. И снова надеялся, что сейчас судья во всем разберется и выпустит. Первые сомнения появились, когда адвокат сказала, что мы имеем две "линии защиты": либо во всем признаться — чтобы меньше дали, либо отстаивать своего право как журналиста быть на акции. Но как признаться? В чем? Это меня возмутило… Пока я рассуждал, из кабинета судьи вышла девушка: "Все признала — 10 суток!" Стало понятно, что признавать вину бессмысленно…

Судье рассказал ту же самую историю, что и следователю. В ответ — 15 суток… Разозлился, вышел в коридор и как закричал: "Позор белорусскому суду!"… Как в том советском фильме: "Свободу Юрию Деточкину!"…"