Придет ли после Лукашенко новый диктатор?

Интересные аргументы и исторические аналогии на этот счет можно найти в работе двух исследователей Андреа Кендалл-Тейлор и Эрики Франц «Когда диктаторы умирают», опубликованной в октябре минувшего года в Journal of Democracy.

Они изучили последствия 495 случаев ухода авторитарных лидеров, которые произошли за более чем полвека - с 1946-го по 2012-й год. Из них 79 авторитарных лидеров ушли в результате естественной смерти на своей руководящей должности.

Какой уход чаще приводит к демократии? И как будут развиваться события в Беларуси на основании статистики исследователей? Об этом с политологом, учредителем Центра новых идей Григорием Астапеней беседовал Юрий Дракохруст.

- Григорий, вы уже писали об этом. Давайте поговорим более подробно. Насколько велики, согласно исследованию, шансы на то, что диктатор тихо скончается в своей кровати и на своем посту, а после него расцветет демократия? Мы видели обратные примеры - Туркменистан, Северная Корея, Азербайджан, Узбекистан. Часто ли так бывает?



- На самом деле после смерти диктатора демократия наступает крайне редко, только в 4% случаев. Один из самых ярких примеров - это Испания после ухода генерала Франко, и то надо признать, что он сам заложил некоторые фундаменты этой демократии, когда заявил, что после его смерти будет король, который фактически и привел страну к демократии. После смерти диктатора, как правило, остается авторитаризм. Это может быть авторитаризм старых элит (87%), которые просто избирают нового авторитарного лидера, либо это может быть новый авторитаризм (9%), когда новый человек захватывает власть и управляет авторитарным образом.

- А какие другие пути ухода чаще всего ведут к демократическому транзиту?

- Фактический любой другой путь ухода диктатора чаще ведет к демократии, к изменению системы, чем его физическая смерть на посту. Смерть не является следствием политического решения, политического действия. Политические действия, такие как выборы, перевороты, военная интервенция, ведут к изменениям куда чаще, чем смерть.

- А почему смерть так редко приводит к демократическому транзиту? Во многих авторитарных странах, и в Беларуси в том числе, говорят, что на первом лице вся система замыкается, что он такой харизматичный, и вся система несет отпечаток его личности. И вдруг этого лица, этого стержня системы вдруг нет. Почему так часто эта «шинель» диктатора подходит его преемникам, нередко не таким харизматичным и авторитетным?

- Мы не знаем, когда Александр Лукашенко покинет этот мир, не знаем, состоятся ли изменения после его ухода, или раньше. Но базовый сценарий, который многие в Беларуси признают - это то, что нас с ним разлучит только смерть.

Я полагаю, что после именно такого «прощания» шансы на установление демократии очень низкие. Система уже построена. Эту «шинель» нужно просто кому-то одеть. Если есть определенный круг людей, которые заинтересованы в сохранении этой системы, если есть кланы, группы интересов, которые хотят и дальше иметь ренту из этой системы - зачем что-то менять?

Даже там, где существовал и существует фанатичный культ, как в Туркменистане или Северной Кореи, даже там мы видим, как уход владыки приводит к новому авторитаризму. А к тамошнему уровню культа личности фигура Лукашенко и близко не стоит.

- А вариант наследника, которому фактически или даже юридически передается власть - он попадает в выборку исследователей? Авторитарный патриарх передает власть сыну или кому-то другому отобранному им преемнику - это тоже рассматривается как уход?

- Нет, в исследовании такой вариант не рассматривается, там рассматриваются либо физический уход, либо разного рода попытки отстранения от власти.

В принципе с наследниками происходит такая странная вещь - они на самом деле оказываются очень редкими. Все об этом думают, авторитарные лидеры рассуждают о том, как они передадут свою власть, прежде всего сыну. Но это не так часто происходит при их жизни.

Потому что они имеют проблему с собственными элитами. Даже если бы сегодня Александр Лукашенко сказал белорусской правящей элите, что Коля будет после него управлять, это бы огорчило многих в этой элите. Там люди могут иметь собственные чаяния и амбиции.

Поэтому сегодня белорусский авторитарный правитель не может просто объявить это. И так происходило во многих странах. Там вожди иногда много лет болели, но все же не объявляли, кто будет руководить после них.

- Есть ли какая-то зависимость от природы режимов? При уходе вождей каких режимов чаще происходит демократический транзит?

- Там альтернатива сохранению системы - не только демократический транзит, но и установление нового авторитаризма. Если смотреть так, то транзит к демократии или к новому авторитаризму происходит в патерналистских режимах и военных диктатурах. Так как в этих режимах нет институционального механизма передачи власти.

В монархиях все просто - король умер, да здравствует король. И в однопартийной системе есть определенный легитимированный механизм передачи власти, как, скажем, в современном Китае.

В случае современной Беларуси система не выработала каких-либо правил передачи власти. Скажем, в Туркменистане при Ниязове формально правила существовали - после смерти лидера главой государства должен стать спикер парламента. Но после смерти Ниязова спикера парламента просто арестовали, а президентом стал заместитель председателя правительства Бердымухамедов.

Персонифицированные режимы - наиболее нестабильные в момент перехода власти.

- В работе Андреа Кендалл-Тейлор и Эрики Франц рассматривается судьба самых разных авторитарных режимов на разных континентах. Но далеко не все из них имели такого «старшего брата», как нынешняя Республика Беларусь в виде РФ. Фактор России, ее влияния - какую роль он будет играть во время перехода власти?

- Вопрос в том, в каком состоянии будет России в момент смерти Александра Лукашенко. Если это сегодняшняя Россия, которая показала себя достаточно агрессивной, то я думаю, что она будет сильно продвигать своего протеже. И для них не будет большого значения природа нового режима, им самое главное будет поставить своего человека. А будет ли это сохранение старого режима, или новый авторитаризм, или демократия - это для них будет вторично.

- А как вы представляете себе приход своего для России в демократическом режиме?

- Я себе слабо это представляю. Но мы не знаем, когда состоится этот транзит. Это может произойти через много лет и мы не знаем, как будет Россия выглядеть в то время.