“Общество считает, что разборки с РФ - проблема Лукашенко, пусть сам и разбирается“

Карбалевич о белорусской драме и о том, что показал кризис в белорусско-российских отношениях.

В такие критические моменты, как сейчас, после ультиматума Дмитрия Медведева, наиболее ярко проявляется, что есть на самом деле белорусская власть, белорусское общество.

Основные тезисы:

• Впервые Россия использует экономический шантаж ради принуждении Беларуси сдать суверенитет.

• От независимого общества Лукашенко видит угрозу большую, чем от России.

• Почему первой реакцией власти Беларуси была попытка скрыть угрозу.

• Главный способ выхода для Лукашенко такой: поеду к Путину и там как-то все решим.

• История со скульптурой «Минский городовой» вызвала в обществе больший интерес, чем судьба белорусского суверенитета.

• В Беларуси нет общества как сообщества людей, объединенных чувством общности исторической судьбы.

Впервые за все годы «братской интеграции» Россия использует экономический шантаж ради принуждении Беларуси сдать суверенитет. Именно так трактовал это Лукашенко, выступая перед российскими журналистами 14 декабря: «Я понимаю эти намеки: получите нефть, но давайте разрушайте страну и вступайте в состав России... Не мытьем, так катаньем инкорпорируют страну в состав другой страны».

Сейчас все ссылаются на предложение Путина от 2002 года о присоединении Беларуси к России шестью областями. Но тогда российский президент не увязывал этот вопрос с темой экономической помощи.

Вынесем пока за скобки вопрос, чего на самом деле хочет Россия. То ли она действительно рассчитывает принудить Беларусь к объединению, то ли это такой элегантный способ избавиться от необходимости платить союзнику нефтяной грант?

Но более интересна белорусская реакция на ультиматум. Как в первую очередь отреагировало политическое руководство? Может, Лукашенко обратился к народу («братья и сестры, Отечество в опасности»)? Собрал срочное совещание Совета безопасности? Может, парламент провел чрезвычайное заседание?

Нет, совсем наоборот. Первой реакцией власти была попытка если не скрыть, то хотя бы немного припрятать угрозу. Лукашенко якобы провел закрытое совещание, но именно закрытое, о нем ничего не сообщалось. Глава государства обратился не к белорусским СМИ, а к российским. Более того, белорусские независимые СМИ не были аккредитованы на пресс-конференцию 14 декабря.

Ведь от независимого общества Лукашенко видит угрозу большую, чем от России. БелТА не дает полного выступления Дмитрия Медведева в Бресте, его фактический ультиматум остался за кадром официального агентства. Острейшие моменты полемики с Россией из пресс-конференции Лукашенко БелТА также убрала. О них мы узнали из сообщений российских медийных источников.

Не менее интересно содержание ответа Лукашенко на выступление Медведева.

Глава Беларуси уверяет: так я же не против углубления интеграции, не против дальше строить Союзное государство, не против соблюдать договор 1999 года. Который (напомню, если кто забыл) предусматривает создание союзных государственных институтов вместо национальных, принятие общей Конституции и прочее.

Лукашенко говорит российским журналистам: я же полностью «за», но, мол, предлагаю другой алгоритм этого процесса, нужно заходить с другой стороны: сначала равные условия хозяйствования, и только потом создание совместных государственных институтов. (И при этом заявляет: «суверенитет для Беларуси — это святое!») Главный способ выхода из непростой ситуации для Лукашенко такой: поеду к Путину и там как-то все решим.

То есть Лукашенко абсолютно не видит субъектом решения кризиса белорусский народ, к которому следовало бы обратиться при угрозе независимости.

Напротив, белорусское общество — это скорее опасность, его реакцию по возможности нужно нейтрализовать, поскольку еще неизвестно, какая она может быть. Ведь вдруг люди побегут скупать соль и спички. Поэтому от народа масштаб угрозы нужно скрыть.

Со властью, кажется, все понятно: ничего нового, так она вела себя последние два десятка лет.

С другой стороны — а что же народ? Может, он как-то встрепенулся? Вот во Франции повышение цен на бензин привело чуть ли не к революции. А тут же — угроза независимости!

Однако реакции почти никакой. Говоря словами российского классика, «народ безмолвствует». В социальных сетях дискуссия вялая. История со скульптурой «Минский городовой» вызвала больший интерес, чем судьба белорусского суверенитета. Даже оппозиции не слышно.

И это все очень показательно. Общество считает, что, мол, это вообще не наше дело, это проблема Лукашенко, только он может заниматься политикой, пусть сам и разбирается.

То есть позиция Лукашенко и позиция общества здесь совпали! В этом пункте совпадения и есть сегодняшний феномен Беларуси. Белорусская драма заключается в том, что не только существующий режим отрицает обществу в праве быть субъектом политики. Ситуация более трагична. Правда в том, что в Беларуси на самом деле нет общества как сообщества людей, объединенных чувством общности исторической судьбы.

Проблема не только в том, что нынешний режим неподотчетен обществу. На самом деле все хуже. Некому давать отчет. А значит, в критический момент не на кого опереться. Болото для этого мало подходит. Возможно, это главный вывод из последних политических событий.