Мезин: Белорусов надо возить на экскурсии в Сибирь, чтобы перестали говорить про плохую жизнь

Его называют Белорусской скалой, потому как покорить высоту, которую он задает в хоккее, удается далеко не каждому. Он не раз помогал сборной в невероятных по драматизму переделках. Таких, например, как матч со шведами в Солт-Лейк Сити. Он также становился лучшим вратарем чемпионата мира. Дело было в 2009 году. Как вы уже догадались, речь идет об Андрее Мезине, русском вратаре, который сначала стал символом белорусского хоккея, а затем проникся местными реалиями и полюбил Беларусь, которая поверила в его талант в далеком 1992 году.

Накануне домашнего чемпионата мира SPORT.TUT.BY представляет интервью с легендарным голкипером о любви к родине, лицемерии, "американском" недоразумении, вере в Глена Хэнлона и помощи Руслана Салея...

– Впервые в Беларусь вы приехали семнадцатилетним мальчишкой. Был ли для вас переезд из родного Челябинска в неведомые края волнительным событием?

– Честно говоря, было немного страшно. Потому что я покидал родительский дом. Оптимизма добавлял тот факт, что в Новополоцк из Челябинска ехал не один. Со мной было еще несколько молодых ребят – моих ровесников. Я понимал, что возможность поиграть на взрослом уровне для меня станет своеобразной проверкой сил. Только окончил хоккейную школу, поступил в политехнический институт, где играл за команду учебного заведения. Чувствовал тогда необходимость раз и навсегда определиться со своим будущим. Возможно, именно благодаря предложению из Беларуси я все-таки связал его со спортом. И рискнув, к частью, не прогадал. После короткой побывки в Новополоцке мне удалось пробиться в основной состав “Полимира”, и я подписал свой первый профессиональный контракт.

За свою карьеру я поиграл на неплохом уровне в Беларуси, России, Америке, Германии и Чехии, на международном уровне представлял белорусскую сборную. Не будь того настойчивого интереса ко мне людей из Новополоцка, а потом вызова в национальную сборную страны, никто бы и не знал сегодня, кто такой Андрей Мезин.

Однако моя история перехода на профессиональный уровень, который случился в Беларуси, не такая безупречная, как может показаться на первый взгляд. Помню, мне тогда дали возможность съездить в Челябинск, чтобы забрать документы из института, а потом подать их в белорусский университет. А я уехал домой и не вернулся. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, на практике испугался столь резких перемен в жизни. Мне было семнадцать, а 90-е годы прошлого столетия в нашей истории – смутные времена.

В результате главный тренер “Полимира” Юрий Перегудов рванул в Челябинск вразумлять меня. Он еще раз объяснил, что в команде рассчитывают на меня, и, посоветовавшись с родителями, я все-таки уехал с Перегудовым. Любопытно то, что все челябинские ребята, принявшие предложение из Новополоцка, были воспитанниками Перегудова-младшего – Виктора, брата Юрия Перегудова. Наверное, поэтому земляк, так сказать, с нами и нянчился.

– Правда, что вскоре вы присягнули на верность Беларуси?

– Да, служил в новополоцкой танковой дивизии. Правда, как это бывает у спортсменов, недолго. Недели две точно находился в части, а потом был заявлен в молодежную сборную Беларуси. Насколько я понимал ситуацию, после развала Советского Союза играть в “молодежке” было некому. Олег Белкин, Константин Татаринцев и я в этой команде представляли Челябинск, с нами было еще четверо казахов. Ну и белорусские ребята, разумеется. Такие были времена.

– Расскажите, как вы получили белорусский паспорт.

– Хоть я и приехал в независимую Беларусь, но еще долгое время в стране людей не делили на наших и не наших. Наверное, главной переменой в жизни общества на тот момент стали деньги, отличные от тех, что находились в обороте советского государства. Я жил с российским паспортом и не чувствовал никакого дискомфорта в этой связи. Ровно до тех пор, пока не стал выступать за национальную сборную Беларуси. А ополчились на нас норвежцы, подававшие протест по поводу выступления российского вратаря за белорусскую команду. Конечно, федерация хоккея уладила этот вопрос, и так я стал белорусом. По-моему, было это в 1997 году.

Конечно, Челябинск навсегда останется для меня родным. В этом городе по-прежнему живут мои родители. Но Беларусь действительно стала для меня вторым домом: родным и любимым. Это случилось не сразу. Еще какое-то время я продолжал жить в Челябинске, а в белорусскую столицу наведывался только ради участия в подготовке сборной к международным стартам. Но если вы меня спросите, где сегодня я провожу больше времени, то определенно в Минске. Это продолжается с тех самых пор, как в 2009 году я подписал контракт с минским “Динамо”.

Честно говоря, для меня Беларусь и Россия – один большой дом. Я родился в Советском Союзе, а потому никак не могу представить наши народы, живущие порознь. Как не могу назвать чужими украинцев, казахов и другие народы СССР. Я не осуждаю легендарного латвийского голкипера Артура Ирбе, который дал понять всем раз и навсегда: он – латвиец. Но я бы этого не приветствовал в столь категоричной и отрицающей все хорошее, что было в стране, форме. Это Союз воспитал Ирбе, так зачем же плевать в государство?..

– Вы имели возможность следить за изменениями внутри белорусского общества с 1992 года. Что вы заметили?

– Порядка в стране стало больше. Чисто ведь всегда было! Это если учесть то, откуда я приехал. Первое впечатление о Беларуси у меня сложилось как раз на основании состояния дорог и экологии. Что изменилось? Страна, наконец, идет в ногу со временем, свидетельством чему служат современные архитектурные сооружения вроде “Минск-Арены” и Национальной библиотеки. Согласен, в классическом понимании внешний облик библиотеки неоднозначный. Но в нем есть что-то романтичное… Несмотря на трагедию, которую пережила Беларусь в годы Великой Отечественной войны (а тот же Минск был практически полностью разрушен), страна развивается. Возведенная в деловом центре столицы стеклянная библиотека-многогранник выглядит масштабно, тем самым демонстрируя богатое культурное наследие белорусов и подчеркивая их большие планы на жизнь.

– То есть приняв белорусское гражданство, вы чувствовали необходимость понять белорусов?

– Конечно. Если мне не изменяет память, первое белорусское государство было образовано во времена Киевской Руси. Хотя я слышал мнение о том, что оно даже старше Киевской Руси. Мне в это как-то с трудом верится. Но, думаю, что-то в центре Европы определенно было. А вообще мне куда более понятна история Беларуси на современном этапе.

– Вы застали времена, когда у нас были бело-красно-белый флаг и герб “Погоня”.

– Ой, в России в ту пору точно так же велись дебаты на тему государственных символов. Люди брались рассуждать о том, надо ли возвращать двуглавого орла или нет. Чистого рода политика, что тут сказать. В Беларуси тоже было принято определенно решение, и лично меня устраивает то, что есть сейчас. А вникать в то, что и почему… Я стараюсь в это не лезть.

– В это – что? В дела белорусов?

– Если говорить о том, что Беларусь – моя вторая родина, то позиция по вопросу у меня должна быть. И я вам ее уже истолковал. Меня устраивает то, что есть. И я бы хотел обратить внимание белорусов на то, как хорошо им на самом деле живется.

Фото: belarus.by

– Хорошо – это как?

– Это стабильно, безопасно и комфортно. Вот почему я выбрал Беларусь в качестве постоянного места жительства. Я бывал в разных уголках России, повидал другие страны и имею возможность сравнивать.

– Не секрет, что спортсменам в Беларуси живется хорошо. Но представителям многих других профессий приходится не так сладко.

– Согласен, заработать здесь непросто, и среднемесячная заработная плата у белорусов ниже, чем у россиян. Но цена на недвижимость и услуги ЖКХ, величина налогов и так далее у вас опять же – ниже. Так что то на то и выходит. Зато качество предоставляемых услуг в Беларуси на порядок выше, чем в России. Здесь я могу позвонить в ЖЭС и пожаловаться, мол, деньги плачу, а вода из крана не идет. И что же, через день все работает! В России тебя заставят пройти круги ада, чтобы найти причину поломки и устранить ее. А скорее пошлют куда-нибудь подальше. Если, конечно, ты первый не пошлешь таких “профи”! А платить им перестанешь, так повесточка из суда ждать долго не заставит. То же молоко. Взять трех- или пятипроцентное молоко здесь и там. Там стакан можно не мыть после пятипроцентного молока. Люди из России приезжают сюда и удивляются: “В колбасе-то мясо есть!” Вы смеетесь, но это на самом деле так! Я могу привести еще уйму подобных примеров. Надо, наверное, белорусов возить на экскурсии в Россию. Куда-нибудь под Омск, например. Точно-точно, в Сибирь. Может быть, тогда белорусы перестанут говорить о том, что им плохо живется?

– Недовольные жизнью, говорите. Какими еще вам видятся белорусы?

– Это спокойные люди, если сравнивать с украинцами, миролюбивые, если сравнивать с русскими.

– Вы подобрели, став частью нашего общества?

– Я никогда не был злым. Да, мне не нравится, когда люди лгут. Когда же это происходит, я могу не на шутку разозлиться. Еще факты несправедливости легко выводят меня из себя.

– За то, что вы самовольно покинули расположение сборной в мае 2012 года во время чемпионата мира, минское “Динамо” приняло решение расторгнуть с вами соглашение, обязав при этом выплатить неустойку. Случившееся с вами – несправедливость? А вы говорите, белорусы мирные.

– В народе говорят: “В семье не без урода!”. Если касаться истории с “Динамо”, то это бизнес. Подобное могло случиться где угодно.

– В последний для вас год в минском “Динамо” здорово играл канадец Кевин Лаланд, как и вы, получивший белорусский паспорт и находящийся нынче в расположении сборной. Что интересно, после вашего ухода из “Динамо” он более не демонстрировал столь высокого уровня игры в воротах. Пробовали ли вы анализировать эту ситуацию?

– Начну издалека. В сезоне 2004-2005 годов я играл в СКА. В этом клубе, так уж повелось, солировать должны импортные голкиперы. Я вроде как был взят на роль второго плана, но непременно переигрывал иностранцев: сначала одного, потом второго. В итоге их попросили. Первый сезон в Уфе провел полностью. Тогда играл вместе с Серегой Николаевым. На второй год в команду взяли Вадима Тарасова. Считалось, что он якобы меня переиграл, хотя я уверен, что мы были равны по силе. В “Магнитке” меня уже якобы переиграл Илья Проскуряков. Когда я ушел, как потом играл Илья? Видимо, люди не понимали, что я приношу пользу команде в любом качестве. Даже если не выхожу на лед, то как минимум заставляю коллегу по амплуа держать себя в тонусе. Место в составе по законам спорта никому не гарантировано, а значит, его нужно отвоевать в конкурентной борьбе. Что касается личных качеств, то у меня с партнерами по команде всегда были здоровые рабочие отношения.

Какой была задача “Динамо” в моем последнем сезоне в стане “зубров”? Попасть в плей-офф. Вместе с Кевином мы ее выполнили. Разговоры о том, что Лаланд играл супер, а Мезин – так себе, – досужие. Я понимаю, что прежнее руководство клуба только-только подписало молодых голкиперов, а мне на тот момент было уже тридцать семь лет. Кроме факта возраста важным аспектом являлась цена услуг пришедших ребят. И я чувствовал, как многие в офисе хотели, чтобы я поскорее повесил коньки на гвоздь.

– Про вас говорят, что вы с трудом миритесь с ролью второго вратаря. В последние годы вы изменили подход к делу? Или все дело в умении Глена Хэнлона доносить до хоккеистов свои мысли. Почему вы сейчас в сборной?

– Хэнлон – это большой профессионал хоккея. Его решения не могут быть оспорены хотя бы потому, что он босс. Но в своих действиях он последователен и честен. В отличие от Хейккиля, например. Тот говорил вратарям сборной, что они находятся в одинаковых условиях. Что играть будет тот, кто лучше. Хотя на самом деле все было по-другому. Все было расписано, и команда не связывала со мной больших надежд. Как я сказал в начале интервью, больше всего в этой жизни я ненавижу ложь.



Хэнлон не дает лишних обещаний, он предлагает индивидуальный план подготовки для всех хоккеистов. Он пристально следит за физическим и моральным состоянием ребят. Он довольно гибкий специалист. Еще совсем недавно во главе сборной находились жесткие тренера. Так команда осталась в важный для нее момент – олимпийскую квалификацию – без Андрея Костицына. Это глупо. Я считаю, что руководители команды и федерации должны осуществлять свою деятельность таким образом, чтобы избегать конфликтов. Тогда шансы сохранить здоровую атмосферу в раздевалке еще имеются. Мы ведь не сборная Канады, которая может комплектоваться по принципу длины волос на голове. Ну вариантов у них действительна уйма. Беларусь таким количеством квалифицированных хоккеистов, увы, не обладает.

Хэнлон, по-моему, единственный человек в стране, который искренне верит в то, что сборная способна решить задачу на предстоящий турнир. Так бы он не приехал в Беларусь. Я тоже хочу верить. Поэтому я в деле.

– В каком ключе будет играть сборная на чемпионате мира? Качество спаррингов и задачи команды в них не позволяют в полной мере ответить на этот вопрос человеку стороннему.

– Команда будет демонстрировать североамериканский стиль. То есть ребята будут оказывать давление на ворота соперников, но не станут отсиживаться в обороне. Хоккей в исполнении белорусов будет силовым и быстрым.

– Такая манера игры подходит белорусским хоккеистам с их таким разным уровнем мастерства?

– Ну, знаете ли. В Беларуси вообще мало хоккеистов, которые могут играть по заданию. Указаниям тренера зачастую придерживается только так называемая “старая гвардия”. Это ребята, которые являются воспитанниками советской школы хоккея. Среди представителей нового поколения звездами являются именно те хоккеисты, которые умеют действовать согласно тактическим схемам руководящего штаба. Если по-простому, это есть критерий для определения хорошего и плохого хоккеиста. Хэнлон подобрал лучших, на его взгляд, белорусов, тех из них, которые соответствуют его требованиям для игры по системе.

– Попробуйте сходу назвать особенный матч в вашей карьере.

– Даже не знаю. Я ведь всегда старался играть так, чтобы помочь команде одержать победу. Из пула топ-сборных не побеждал разве что Соединенные Штаты. Думаю, матч с американцами 9 мая – прекрасная возможность ликвидировать это недоразумение. Но мне еще нужно попасть в старт. Возвращаясь к вопросу. Самый очевидный вариант для самого памятного матча в сборной – это поединок со шведами в Солт-Лейк Сити.



А для того чтобы рассмотреть другие варианты, надо, наверное, завершить карьеру. Вот уж когда у меня будет много времени, чтобы предаться воспоминаниям.

– В чем секрет вашего спортивного долголетия?

– Желание играть есть, поэтому продолжаю поддерживать форму. Да, в моем возрасте количество испытаний на пути самореализации нынче стало больше, чем прежде, но я готов все их мужественно преодолевать. О будущем вне хоккея даже не задумываюсь. Не задумываюсь, потому что если начну, это значит, что с хоккеем уже завязал.

Фото: mayorovphoto.livejournal.com

– На вашем шлеме изображен Руслан Салей. Это ответственно?

– Это память о нашем великом капитане. Знаете, прошло несколько лет с момента невосполнимой утраты, но многие уже забыли о Руслане. Я же никогда не смогу забыть. На шлеме Руслан изображен улыбающимся. Иногда перед игрой смотрю на него и будто говорю ему: “Ну давай, помоги мне сегодня!” Верю, что он помогает.